Эхо проклятого леса. Александр Райн

назвав лентяями, и пообещал внести в свою тетрадь лишь половину отработанных часов, если темп работы не ускорится.

      На самом деле Зуб угрожал всем работникам, но администрация парка все равно ставила часы отработки по полной, ведь зарплата у школьников была и так смешной; главное – выходить на смену и что-то делать. А то, что кто-то работал медленно, а кто-то быстро, было малозначимым фактором.

      После работы все собирались возле большого умывальника, установленного на лето позади склада. Длинное металлическое корыто с десятком кранов было облеплено с обеих сторон чумазыми школьниками. Бак был наполнен ледяной водой, но в такую погоду никто особо не жаловался. Тошка усердно натирал испачканные по локти побелкой руки, когда краем глаза увидел Луну, что встала рядом с ним. Мальчишечье сердце заколотилось так, что кровь застучала в висках. Тошка чувствовал, как мурашки стремятся растоптать его спину, но это было невероятно приятное чувство.

      – Привет, Тош. Как там дела у Марка?

      Тошке показалось, что вопрос был адресован не ему, и продолжал молча намыливать руки.

      – Ты с ним видишься? – снова послышался голос девочки.

      Сомнений быть не могло: обращались именно к нему. И это была Луна. Она заговорила с ним первая.

      – Давно не виделись, – сухо ответил Тошка и сразу же проклял себя за то, что не поздоровался. – Привет, – добавил он и возненавидел себя за этот поздний «привет».

      Луна отмывала перепачканные землей руки.

      – Я ужасно скучаю по Саше, так сильно не хватает ее, – продолжила разговор девочка.

      Мысли Тошки резко перешли от Луны к подруге. Он тоже ужасно скучал без Саши, не передать словами как.

      – У меня есть к тебе разговор.

      – Что за разговор? – Тошка наконец повернулся к Луне. Он и сам не заметил, как намылил руки по самые плечи.

      – Не здесь. Слишком много людей. Давай у каруселей, – сказала она, закончив оттирать пальцы.

      – Сейчас?

      – Ну, наверное, сначала тебе нужно смыть мыло и переодеться, – улыбнулась она милой, доброй улыбкой, от которой у Тошки сперло дыхание, и, вытерев руки полотенцем, пошла в сторону раздевалки для девочек.

      Тошка посмотрел на свои мыльные руки и почувствовал, как щеки горят от смущения и радости. Он тут же сунул руки под холодную воду и начал нервно смывать мыло и побелку.

      Дождавшись, пока все ребята закончат переодеваться, Тошка зашел в пустую раздевалку и, быстро скинув с себя потную рабочую одежду, переоделся в потную повседневную. Он посмотрел на себя в затертое, все в разводах, зеркало и тяжело вздохнул. Лицо его было все таким же скучным и казалось не по годам детским. В классе он выглядел младше всех и ужасно переживал из-за этого. А еще он был крайне немодным. Его ровесники, все как один, имели классные прически. Кто-то зачесывал волосы набок, другие ставили что-то вроде небольшого ирокеза, третьи, как Марк, отпускали челки, чтобы можно было постоянно мотать головой в сторону, скидывая волосы с глаз. Тошка же был обладателем вечно лохматой головы,