Клетка из слов. Катриона Уорд

концом кленового прутика.

      – Что на самом деле случилось между вами с Натом? – тыкает она меня в бедро. – Мне кажется, вы подрались. Я ему нравлюсь? – Мне кажется, я слышу надежду в ее голосе.

      – У меня тоже к тебе вопрос. Почему та бутылка виски, которую ты взяла с собой в лодку, была на две трети пустая?

      Мы выпучиваемся друг на друга, но я ломаюсь первым.

      – Извини. Я сволочь. У меня никогда не было друзей-девчонок. На самом деле у меня вообще никогда раньше не было друзей. – Я смотрю в землю и жду, что она скажет что-то остроумное и унизительное или просто уйдет.

      – У меня тоже нет друзей, кроме Ната, – совершенно спокойно заявляет Харпер. – Все меня ненавидят. Я весь год жду лета, чтобы сюда приехать. А какое у тебя оправдание?

      – Ты первая. Почему все тебя ненавидят?

      – Я не очень хорошо лажу с людьми.

      – Почему? Правда за правду.

      Харпер бледнеет и машет руками, демонстрируя категорическое «нет».

      – Да ладно, – говорю я. – Ты же такая британка. Чего ты боишься?

      – Ничего, хватит. – Ее лицо проясняется. – У тебя есть что-нибудь выпить?

      – Мои родители не пьют. – В шкафу на кухне стоит бутылка сладкого вермута, который мама иногда любит выпить перед ужином с ломтиком лимона. Но я не собираюсь предлагать его Харпер. Снова поднимаю на нее глаза, и она плачет. Она не издает ни звука, но слезы сияют на ее лице в пятнистой тени листьев.

      – О… – Я в панике соскальзываю с дерева и подхожу к ней. Харпер сидит на изогнутой ветке, я протягиваю к ней руку, но толком не знаю, что делать, поэтому похлопываю ее по спине сбоку, как лошадь.

      Харпер отстраняется.

      – Я просто очень скучаю по Сэмюэлю, – глухо говорит она.

      – А, это твоя собака. – Я очень горд собой, что вспомнил.

      – Он был такой добрый и хороший. Присматривал за мной. Ел картошку фри только с горчицей. Так странно, правда?

      – Уверен, он отличный пес. Уверен, он счастлив, где бы сейчас ни был. – Я не знаю, успели ее родители убить собаку или нет. Сегодня она говорит о нем уже в прошедшем времени. Они разве могли сделать это так быстро?

      – Давай просто посидим, – просит Харпер. – Ладно, Уайлдер?

      – Ладно.

      Так мы и делаем. Мы находим нарды в чулане под лестницей, и она учит меня играть. У меня ничего не получается.

      – Вот фигня! – ругаюсь я, когда проигрываю в очередной раз.

      – Можешь говорить «херня», если что. Я не твоя мама.

      – О, – смущенно выдавливаю я. – Но так я могу привыкнуть и как-нибудь случайно ляпнуть при ней.

      – Какой же ты все-таки странный, – одобрительно произносит она.

      Мы заползаем в дом и жуем крекеры с сырной намазкой перед телевизором. Он старый, и по краям экрана радужные разводы, но мы неожиданно находим нормальный фильм. Что-то про дружбу двух барменов. И только один раз у меня по спине пробегает этот особенный электрический разряд. Единственный раз за весь день.

      – Тебе никогда не казалось, что ты выдуманный? – задумчиво спрашивает Харпер, положив голову мне на плечо. –