Мы – Виражи!. Алена Кашура

ходила с Линой и её мамой. Викки задрала к потолку ноги – ровные ноготки и блёстки на мизинцах. О чём ещё мечтать!

      Викки огляделась по сторонам и улыбнулась. Наконец-то она там, где должна быть. «Домик», о котором говорила Лина, оказался громадным коттеджем, где для Викки нашлась отдельная комната – большая и светлая, с широкой кроватью. На ней вполне могли уместиться ещё и Ломик с Малинкой! И даже втроём не было бы тесно. За лёгкими занавесками – окно от пола до потолка. А в окне – чудесный вид на внутренний дворик с цветущей магнолией[2] посередине. Да, о такой жизни Викки мечтала! Такую жизнь заслужила за все свои мучения в домике на колёсах.

      Теперь она могла нежиться в ванне, растягиваться на кровати в какую хочешь сторону… Никто не храпел над ухом, не причмокивал, не сучил ногами. А какую мягкую простыню постелила горничная! И, главное, без единой песчинки!

      Викки была бы абсолютно счастлива, если бы не мысли о семье. Они налетали всегда внезапно, словно порывы ветра: то в магазине, где мама Лины примеряла новое платье, то за обедом, состоявшим из пяти блюд, то вечером, за просмотром фильма в просторной гостиной… Перед глазами у Викки вставали родные лица, и она начинала думать. Что делают близнецы и бабушка? Пришёл ли папа в себя? А мама? Сколько раз она ей звонила, когда прочитала записку, оставленную на подушке? Викки помнила каждое слово до последней точки: «Не звоните. Не ищите. Я поживу у Лины Бардиной, пока всё не наладится. Мы встретились в городе. Сообщите по электронной почте, когда можно будет вернуться на Зелёный мыс».

      Да, мама наверняка звонила… Но Викки отключила мобильник.

      Вот и теперь Викки вспомнила домик на колёсах, вечерние посиделки у костра, когда за границей тёплого света, где-то во тьме неподалёку, шумели неутомимые волны. Внутри у неё что-то натянулось, к горлу подкатил ком.

      – Хватит! – одёрнула себя Викки.

      Потом сбросила одеяло и побежала в ванную. Ванную она делила с Линой, поэтому всегда стучала, прежде чем войти.

      – Тук-тук!

      – Входи, – крикнула изнутри Лина.

      Она уже умылась и приняла душ, а теперь вытирала лицо белым махровым полотенцем – мягким, как облако.

      – Ещё пару минут – только крем нанесу, – сказала подруга. – Присядь.

      Викки устроилась на кожаном пуфике и тут с ужасом заметила на полке перед зеркалом пакетики с пробниками шампуней. Тайком, пока никто не видел, она выдёргивала их из толстых журналов, которые продавали на заправках. Свой шампунь Викки истратила ещё в первые дни. А вчера она вытащила пробники из рюкзака, чтобы выбросить, – и забыла! Стыд-то какой… Заметила Лина пробники или нет?

      Лина заметила.

      Закончив наводить красоту, она обернулась к Викки, держа кончиками пальцев один из пакетиков.

      – Это тебе больше не пригодится, Вик, – на лице у неё застыла жалость и, кажется, капелька брезгливости. – Ты же знаешь, мама приняла тебя, как родную. Всё наше теперь и твоё. Бери что хочешь!

      – Спасибо, – промямлила Викки, чувствуя, как горят её щёки.

      Три

2

Магно́лия – кустарник с крупными и яркими ароматными цветками – белыми, кремовыми или пурпурными. Считается декоративным деревцем и часто высаживается для украшения приморских городов.