К насилию не готова. Светлана Гороховская

дить с незнакомыми дяденьками. Одна из немногих её заповедей, с которой полностью согласна.

      Так Аркашка же знакомый!

      Мы с ним восемь лет в одном классе учились. Нет, за одной партой не сидели. В жизни бы не подумала, что хороший мальчик может вдруг превратиться в отвязное чудовище. В школе, по крайней мере, птиц он не бил, кошек за хвосты не таскал, драчуном не слыл. Хотя и в обиду себя не давал. Мальчик как мальчик, с серыми глазами и густыми длинными ресницами.

      Обычно на вечера встреч я не хожу. Да, и не был наш класс особенно дружным. В этом году удачно совпало – юбилей школы как раз. Мама зудит: «Сходи, совсем одичала, с людьми не общаешься». На работе, значит, не люди? И подружка в Одноклассниках уговаривает. В общем, решаю идти, хоть развеюсь. Сынок сборы проконтролировал. Ещё подковырнул, мол, куда такую юбку короткую! И видите ли, волосы распускать в моём возрасте тоже не комильфо. Отсылаю сыночка подружек поучать, но волосы всё же прячу. Кажется, совсем недавно сама с бантиками ходила, а вот уже и чадо в следующем году выпускается.

      Стены родной школы и как минимум повзрослевшие одноклассники вызывают бурю восторга. Сейчас-то и родительские собрания у старшеклассников вживую редко устраивают. Наше поколение из той ещё детворы, которые смотрели мультики по расписанию, гуляли во дворе и торопились домой по маминому крику из окна.

      Отбыв торжественную часть в актовом зале, оккупируем свой прежний кабинет и распаковываем сумки. Китайская кухня вперемешку с фастфудом и какими-то домашними разносолами. Напитки тоже, начиная с дешёвого вина в тетрапаках, заканчивая гавайским ромом, привезённым Петькой- счастливчиком из-за границы. Музычку включает на телефоне каждый свою. Поэтому тем, кто желает просто поболтать, приходится кричать в голос или выходить покурить.

      В девять часов Аркадий предлагает переместиться к нему. Идём. Конечно, не все, но это и к лучшему.

      Понятно, зачем пригласил: захотелось похвастаться квартирой в новостройке. Счастье просто оказаться в таком доме, нечего и мечтать о том, чтобы купить в нём жильё. Тут даже двумя почками не отделаешься. Меблированной до конца оказывается только кухня, совмещённая с залом. Но нам больше и не надо. Дюжина человек легко теряется в огромной трёхкомнатной квартире. Собственно, толчёмся в основном в зале. За обеденным столом свободно умещаются восемь человек. Остальные разваливаются на длиннющем диване, залипают в плазму на полстены, почти как в кино. Включаем фоном какой-то музыкальный канал, устраиваем полуинтим, распаковываем докупленные по дороге напитки. Вскоре народ разбивается компашками, причём не так, как в школе дружили.

      От внимания хозяина дома захватывает дух. Вон он стал какой!

      Аркашка-какашка, которому учителя больше тройки не ставили. Может, Петросян и не шутил, что у «троечников только три вещи – квартира, машина, дача». Мало того, Кашка вырос, раздался в плечах, до длинных ресничек хочется дотронуться.

      И дотрагиваюсь, когда он устраивает мне экскурсию по квартире.

      Кроватью он ещё не обзавёлся, надувной матрац занимает почти весь пол в спальне. Желала ли я этого в школе? Нет, я воспитывалась в строгости, мечтала максимум о поцелуе. Ну, а если портфель до дома донесёт – восторг полный. К сожалению, доносил не он. Он вообще ушёл после девятого класса. Троечников дальше не брали. Поэтому, как он возмужал я не видела.

      А тут такая хата!

      Да, ещё без признаков женского духа. Я уже чуть не мебель по местам расставляю. В розовых мечтах, конечно. Поэтому, когда доходим до спальни, не корчу из себя примерную шестиклассницу, и полностью отдаюсь накопившейся за годы одиночества страсти.

      Когда мы слышим, что народ начал собираться, он выходит проводить гостей. Я одеваюсь. Зависаю над видом залива в огромном панорамном окне. Ночью он кажется особенным. Особенно, с такой высоты.

      Слышу, как захлопывается входная дверь, как он идет в ванную. Не закрывая двери, умывается. Неожиданно раздаются жуткий грохот и ругательства. До этого очень хотела остаться. Но грохот и возня вдруг пугают. Не понимаю, как следует себя вести. Резко становится неуютно, жалею, что не ушла со всеми и дёргаюсь к выходу.

      Кашка появляется в дверях спальни и прежде, чем я успеваю понять, что происходит, ударом сшибает с ног.

      Восстанавливая события, так и не могу чётко определить, чем он меня саданул, просто рукой или что-то в ней было.

      Очухиваюсь на рассвете. Небо с пола видится розовым, безжалостное сознание подсовывает последнюю перед отключкой сцену. Разорванное платье подтверждает догадки. Но самое главное, почему-то очень-очень-очень больно. Никогда в жизни мне не было так больно. Тянет, ноет, ломит и саднит там, где я даже представить себе не могла ещё вчера.

      Поднимаюсь. Не с первого раза, зато сама. И даже могу идти. Не только идти, бежать. Бегом уносить ноги от проклятого садиста. Он же мирно спит на диване в зале. Даже пледом прикрылся, сволочь! Сдерживаюсь, чтобы не стукнуть его по башке китайской напольной вазой.

      Хорошо, на улице воскресенье, и в полседьмого утра мало желающих