Узник клятвы. Шрамы. Наталия Иноземцева

не должен. Но отвечу, как другу… ты пока не герцог, и сейчас очень далек от идеалов отца. Уж не серчай. Ты наверняка считаешь себя благородным. Но высшее благородство заключается в культуре, служении людям и самообладании. Из тебя вышел превосходный убийца, но правитель… ха-ха! Да такого герцога я бы не пожелал и проклятым элраятам. – Барон рассек рукой воздух. – Дерьмо темного мира! Гроу! Ты же только что сказал, что ненавидишь Вион. Тебя ведут души предков или темные духи? А в логове Красного это был ты или бес?

      Гроу застыл.

      – Прости, – Хэдж раскрыл руки, словно собираясь обнять, – я жалею, что не увидел раньше. – На мгновение он превратился в доброго пожилого мужчину, разговаривающего с непутевым сыном. – Мальчик мой, похоже, ты серьезно болен.

      Он сделал шаг навстречу, но Гроу отшатнулся. Ласковый взгляд, заискивающий тон. Нет. К бесам! Хэдж хороший стратег и пытается вывести из равновесия. Зачем? Что-то надорвалось внутри и лопнуло, струны души, сердечные жилы? Гроу не понял. Грудь наполнилась знакомой болью – тоже самое он чувствовал в детстве, когда попал в плен и вокруг остались одни элраяты. Он развел руками:

      – Давай, Хэдж, беги. Дружи с разбойниками, имей селянок. А как услышишь, что я наладил жизнь в герцогстве, возвращайся. Обещаю, что не забуду твою помощь в Элрае и верну тебе титул и земли. Но сейчас, сейчас… – «Сгинь?» «Умолкни?» «Провались к бесам!»… Гроу скривил губы, не зная, что сказать.

      – Опять рубишь с плеча. С такими мыслями надо переспать, а после вываливать, – Барон заговорил строго, но в глазах мелькнуло отчаянье: – И тебе, и мне нужно отдохнуть и поговорить с холодными головами.

      Гроу отступил к двери и мотнул головой:

      – Уставшие чаще говорят правду. Ты вернул меня домой, не могу просить большего. Я возьму коня и серебряные монеты, что под бочкой. Предки позволят, увидимся.

      – Гроу…

      – Похоже, ты вырастил славного головореза, а не правителя? – Его лицо запылало. – Не ходи за мной, переломаю ноги. – Хлопнув дверью, он спустился вниз и выбежал из харчевни.

      Дух солнца уже вовсю правил на небесном троне. Оседлав своего нелепого коня, Гроу погнал его прочь. Куда? Неважно. Тело трясло, мысли запрыгали от Хэджа к дяде. Его замотало в седле. Он вцепился в луку. Кто бы увидел такую езду, умер от хохота. Остановившись, Гроу закрылся рукой от света и обвел взглядом поля, присмотрелся к горному хребту. Издали горы напоминали застывшие волны. На извилистых вершинах еще лежал снег. Ближе к югу у основания хребта вздымались красные столбы дыма. Там располагался храм Трех сторон.

      На второй день праздника в церемониальных башнях храма зажигали костры с записками и мелкими подарками, которые люди всех сословий приносили в дар предкам. В этот день на территории священного дома все оказывались равны, и знатный человек мог легко заговорить с бродягой. В детстве Гроу тоже приносил к кострам обереги, свитые из ольхи, и поминал венценосных родственников. Обычно его семья появлялась в храме на закате, когда связь с предками крепла и все Три стороны