Путешествие на межпространственном поезде. Фанхи Лазви

то угодно, там было все очень интересно и красочно. И любому ребенку хотелось бы попасть туда, где по земле ходят единороги, а по небу летают огромные, но добрые драконы. Где конфеты растут на деревьях, а маленький мальчик может стать королем большой страны. Мир фантазии и детских грёз. Который кажется таким близким, когда ты ребенок, но который так сильно отдаляется, когда ты вырастаешь.

      Когда Александру было шесть лет, он подрядил всю окрестную детвору выкапывать крупный камень, обещая, что там, за ним, они найдут туннель в волшебный мир. Камень был тяжелый и почти наполовину засел в земле, так что пластмассовыми совочками его было очень трудно выкопать. Когда же камень откопали и откатили в сторону, то обнаружили под ним обычный суглинок. Никаких сокровищ и портала в волшебную страну там не было. Верил ли сам мальчик, что он найдет там что-то? Безусловно, верил. Верил даже больше, чем его приятели, и не хотел их разочаровывать, потому что они очень старались. И вот спустя почти сорок лет он окончательно убедился в том, что сказки остаются с теми, кто их придумывает и читает, а принцессы хоть и существуют в нашем мире, но только обычные, не сказочные.

      Детство прошло, а за ним и юность, и молодость. Наступила зрелость. Та пора, которую почти все считают самым лучшим временем в своей жизни. Ведь в молодости хочется попробовать всего и сразу – просто взять и окунуться в свои мечты, пусть не такие яркие, как в детстве, но более реальные и осуществимые. А в зрелости на детские мечты просто не остается времени. И чем старше становится человек, тем чаще умирают его детские мечты и тем сильнее становится его подсознательная тоска по ним. Впрочем, даже не столько по ним, сколько по тому времени, когда он мог мечтать и верить в свой придуманный мир.

      Теперь Александр был серьезным ученым тучной наружности, слегка нервным женатым человеком с большим нереализованным потенциалом (величину потенциала он оценивал сам – ему казалось, что он может гораздо больше, чем делает).

      Вся его жизнь была проста и донельзя предсказуема: дом – работа – дом. Всё банально и скучно. Но Александр любил такую жизнь и не хотел бы что-то в ней менять. Ему нравилось каждое утро вставать рано, чтобы поехать на работу, а затем в обед звонить своей любимой жене Ренате, за частые звонки которой его за глаза даже называли «подкаблучником».

      Работал Александр в патентном бюро одного из предприятий специальной промышленности. Он проверял патентную чистоту приборов и компьютерных программ. Вместе с ним в небольшом кабинете сидел его начальник, Алексей Платонович Акулов, который был именитым профессором, академиком, автором многих изобретений, и его секретарь Лиза. Елизавета Артемовна недавно закончила вуз по специальности психолога, но, к сожалению, в их городе не требовалось столько психологов, сколько выпускал их институт. Поэтому девушка просиживала джинсы в патентном бюро, занимаясь, по существу, бумажной работой. В других отделах её искренне считали любовницей профессора Акулова, хотя никаких поводов так считать не давали ни он, ни она. Именно из-за таких слухов, говаривали, и пошатнулось здоровье Алексея Платоновича. Профессор продолжал ходить на работу вплоть до своей смерти, случившейся за пять дней до Нового года. В фойе предприятия на задрапированный красной скатертью стол выставили портрет Акулова в траурной рамке, а также вазу с гвоздиками.

      Похороны прошли без застолья. Хотя директор предприятия и уверял вдову, что компания компенсирует все расходы, пожилая женщина предпочла скромную службу в кладбищенской церквушке. Александр, присутствующий на погребении, заметил, что вдову под руку повсюду сопровождала красивая брюнетка в черном элегантном пальто и черной широкополой мужской шляпе. Девушка была настолько эффектной и настолько не вписывалась в общий ряд тех женщин, с которыми привык общаться Александр Соболев, что казалась будто сказочной принцессой, осчастливившей их своим визитом.

      – Ты не знаешь, Лиза, кто она? – шепнул мужчина рыдающей секретарше. Та, всхлипывая, покачала головой.

      – Может, родственница какая? – предположила она. – У Алексея Платоновича сын, но он живет за границей. Подлец! Даже не мог приехать на похороны отца! Может, жену свою прислал? Причем, скорее всего, она иностранка. Мне так кажется.

      Александр всегда с трудом отличал одну народность от другой, если дело не касалось простой задачи отличить чернокожего от белокожего. Да что там народности – он не различал зачастую и лица людей, выделяя из них только примерно с десятка два знакомых. Но лицо незнакомки он запомнил очень хорошо, будто бы этот образ записался на последнюю группу нейронов в мозгу, отвечающую за запоминание лиц. Тогда он подумал, что незнакомка очень похожа на его жену Ренату, хотя и была несколько моложе её.

      Сама незнакомка кроме вдовы ни с кем не общалась и ни на кого не смотрела. И тут Александр будто случайно обратил внимание на то, что вдова не горит особым желанием находиться рядом со своей спутницей. Что ни говори, а мужчина мог распознать чужие чувства, особенно в таких случаях, когда кто-то тяготился чьим-то присутствием. Правда, сейчас это чувство могло быть искажено за счёт того, что пожилая женщина находилась в состоянии скорби, да и за счет того, что незнакомка будто бы никого не подпускала близко