Хищные твари. Навстречу гибели. Аяна Грей

этого ты меня призвала – чтобы убить? Признаю, я немного удивлена.

      – Ты не оставила мне выбора.

      Я сжимаю кинжал еще крепче, резная рукоять впивается в ладонь.

      – Я же сказала: оставь нас в покое.

      – Так я и сделала.

      – Тебя видели снова, – рявкаю я. – У стен Ночного зоопарка. Люди начинают задавать вопросы.

      Кобра ненадолго замолкает, разминая пальцы.

      – Я просто хотела убедиться… – Она запинается. – Просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

      Я морщусь:

      – У нас и без тебя все нормально.

      – Правда? – Кобра вскидывает брови. – Значит, Бааз Мтомбе хорошо платит тебе и Лесего?

      – Дело не в деньгах. – Мой голос невольно звучит так, будто я оправдываюсь. – Дело в стабильности.

      – Ах да. – В голосе Кобры появляется язвительность. – Ничто так не гарантирует стабильность, как долговое рабство. Скажи мне, если вы с Лесего работаете целый день, кто присматривает за…

      – Не надо. – Я стискиваю зубы так, что слышен скрежет. – Не смей произносить имя моей дочери.

      Кобра оценивающе смотрит на меня.

      – Ты не сможешь скрывать это от нее вечно, – шепчет она. – Скрывать, кто она, кем она должна стать… если это подавлять, ей же будет труднее. Это у нее в крови, и ты никак не можешь этого изменить.

      Я слышу в ее голосе нотку удовлетворения, и мои страх и вина мгновенно превращаются в нечто иное – липкий всепоглощающий гнев, который стискивает горло. Этого не должно было случиться, я не должна была позволять ей вывести меня из себя. Призрак улыбки касается краешка рта Кобры, словно она слышит мои мысли.

      – Это была смелая идея, – сухо говорит она, кивая на мой кинжал. – Но мы обе знаем, что ты никогда меня не убьешь. Ты не такая.

      Я сильно прикусываю нижнюю губу, вгрызаюсь в нее, пока не чувствую боль. Она права, и я это знаю. Я ненавижу Кобру, она меня пугает, ее присутствие в моей жизни – как отравленный шип, который колет бок и постоянно отравляет. Но даже этого недостаточно, чтобы придать мне смелости, которая нужна, чтобы довести дело до конца. Я не могу убить ее. На лице Кобры появляется надменность, когда я убираю клинок в ножны. Но она празднует победу преждевременно. Она не знает, что у меня есть еще одно, скрытое, оружие.

      – Ты права, – шепчу я. – Я не могу убить тебя, но Сыны Шести могут.

      Наконец-то я вижу реакцию, которой добивалась. Я ощущаю всплеск извращенного удовольствия, когда надменность исчезает с лица Кобры в одно мгновение, словно мы играли в карты и я показала свою руку. Она потрясенно смотрит на меня.

      – Ты… ты не станешь.

      Я выпрямляюсь, впервые за долгое время ощущая сладкий вкус силы, вкус власти.

      – Я видела плакаты с объявлениями о розыске, – тихо говорю я, – и знаю, сколько Кухани готов заплатить за поимку дараджи. Пять сотен шаба за ребенка. Представь, сколько я получу, если сдам Кобру.

      – Ты не станешь, – повторяет она. – Ты не поступишь так со мной. – Воздух вокруг нас застывает, будто