Во главе кошмаров. Лия Арден

копыт.

      Я ахнула, когда карета свернула и среди домов показалась вершина акрополя.

      – Это ваш храм? – не отрывая глаз от возвышающегося вдалеке здания, уточнила я.

      Морос лениво отодвинул занавеску, чтобы посмотреть, что привлекло моё внимание.

      – Всё верно, – подтвердил он и потерял интерес.

      Его пренебрежение озадачивало. Храм даже издалека поражал размерами и красотой. По высоте он был минимум вдвое выше любого из увиденных мной зданий Пелеса. Не говоря уже о трёх могучих статуях богов-покровителей у входа. В учебниках говорилось, что каждый из них высотой в три человеческих роста.

      – Почему вы там не живёте?

      – Когда-то жили, – поделился Морос, не глядя в окно. – Затем Гипнос создал Переправу, и мы поселились на ней. После гибели Танатоса я ушёл, а теперь нет смысла возвращаться сюда. У меня есть новый дом, а храм в отсутствие своих богов стал скорее государственным сооружением, несущим характерное идейно-художественное значение. Это не дом, а просто памятник, напоминающий о покровителях.

      – Почему вы бросили Палагеду?

      – Мы не бросали её. Мы были в трауре, – недовольно возразил Морос. Казалось, нахождение в Пелесе его угнетает, принося лишь дурные воспоминания. – Гипнос хотел пережить его в покое, а я жаждал войны. Но месть не вернула бы Танатоса, поэтому я ушёл, чтобы не втягивать наших подопечных в кровавую бойню с Даорией.

      – Но вы всё-таки решили отомстить сейчас.

      – Да, потому что мойры ничему не научились. Если их прошлые манипуляции привели к взрыву на Переправе, то нынешний план должен был стать концом для Палагеды. Они жаждали Единого царя для обоих миров.

      Микель.

      – Думаешь, из Микеля выйдет плохой царь?

      – Дело не в том, каким правителем он будет. Мойры хотели вновь объединить Палагеду и Даорию. Илира, наследница Дома Раздора, умерла, не оставив детей-палагейцев. Архонт-мужчина долго не продержится. В Совете начнётся борьба за власть. Перессорившись между собой, они станут уязвимы. В середине всех этих склок должен был бы явиться царь Микель с его смешанной кровью.

      – Он мужчина. Архонты и Дом Раздора не приняли бы его, – возразила я, хотя уже догадалась, что при озвученном раскладе желания архонтов значили бы мало.

      Губы Мороса растянулись в безрадостной улыбке, подтвердив мою догадку.

      – Царей во главе с Микелем и мойрами это бы не волновало. Столкновение интересов и нежелание архонтов сдаваться привело бы к затяжной войне, а та, скорее всего, к упадку Палагеды. Вследствие насильственного завоевания палагейцы потеряют самоидентичность, став колонией Даории.

      – Всё равно архонты не потерпели бы такого. Даже проиграв в войне, сильнейшие семьи…

      Я умолкла, глядя на жалостливую улыбку Мороса. На языке появился горький привкус от очевидной мысли.

      – Они бы вырезали всех архонтов и их семьи, прервав таким образом первоначальные родовые ветви.