И целой Вселенной мало!. Евгения Барбуца

взрыв.

      – Ты не убьешь меня, – усмехнулся он.

      Я посмотрела в родные глаза, провела пальцами по знакомым до боли скулам, вдохнула полной грудью такой привычный аромат и поняла, что больше возможности у меня не будет.

      – Ты не он.

      – Правда? – усмешка. Та самая усмешка, что так часто появлялась на губах того, кому я принадлежала.

      – Забыл? Я одна способна вас различить.

      – Да, – задумчиво кивнул он. – Наверное, поэтому я до сих пор позволяю тебе жить.

      – Не ты, – качнула головой. Руку оттягивал длинный клинок.

      Клинки – единственное, что способно лишить их души.

      – Но я и есть он, – улыбнулся издевательски. – Они не заметили разницы, признав мою власть над ними.

      – На самом деле им плевать, – равнодушно согласилась с ним. – Им, а не мне. Ты – угроза.

      – Маленькая Нари. – Он попытался поднять руку, но я отшатнулась.

      – Не смей звать меня так! – прорычала тихо.

      Он не имеет права.

      Кожей ощущала утекающее время. Его осталось слишком мало. Я чувствовала приближение того, ради кого я сейчас совершала самый настоящий грех.

      – Ты же понимаешь, что если убьешь меня, то и сама недолго проживешь?

      – Главное, чтобы жил он. Не понимаю, почему он позволил тебе творить все, что вздумается.

      Сквозь рев пламени я услышала топот ног.

      – А вот и он, – усмехнулись родные губы, и взгляд, в котором я каждый раз тонула, устремился мне за спину.

      – Инари, не смей! – прорычал раненый зверь позади меня.

      Я не обернусь. Не сделаю дважды той же ошибки, не подставлю чудовищу спину.

      Пожалуйста, молю, прости. Я предам тебя всего один-единственный раз. Я возьму этот грех на себя.

      Твердой рукой занесла клинок над грудью того, кто занял место, не принадлежащее ему.

      Последнее движение – и я навлеку на себя самое страшное проклятие. Ненависть того, ради кого готова умереть.

      – Инари, нет! – Его ярость разорвала мне душу.

      И, словно в насмешку, его голос слился с грохотом нового взрыва. А я смотрела в глаза, являющиеся точной копией глаз, ради которых я готова была продать душу…

      – Да очнись ты! – Меня больно ткнули в бок.

      Подобной подлости я не ожидала и, рефлекторно дернувшись, свалилась с дивана.

      Прерывистое дыхание, учащенное сердцебиение и мерзкое ощущение холодного пота, ручейками стекающего по спине, напомнили о том, что я так и не возобновила технику блокировки сновидений.

      – Ты проснулась? – нависла надо мной белокурая головка.

      – Угу, – пробурчала, приводя себя в положение «сидя».

      Все тело ломило, в голове царил бардак, а на душе расцветала тоска. Почему именно этот сон? Почему именно сейчас? Наверное, я слишком часто вспоминаю войну, забывая о том, как именно она закончилась.

      Как бы сильно я ни бежала от прошлого, как бы