Сафари на гиен. Наталья Александрова

зону соседка Зинаида Павловна парник поставила и на полметра на эту зеленую зону заступила, так у них со Сталиной чуть до драки не дошло. И жаловаться Сталина к председателю бегала, и в управление какое-то писала, и на общем собрании Зинаиду позорила. Та уперлась, говорит: что, мол, мне теперь парник, что ли перестраивать?

      А она, Зинаида-то, одинокая, она за эту теплицу мастерам платила деньги большие, так теперь ей что же, опять платить? Уже председатель махнул рукой, что ж теперь, стреляться из-за полметра, а Сталина все не угомонится. Я, говорит, жизнь положу, но ты свой парник переставишь! Ой, – Антонина наконец сообразила замолчать.

      Алексей Иванович подумал, закурил сигарету, спросил пепельницу.

      – А с прежним председателем, мужем своим бывшим, как Сталина Викентьевна разобралась?

      – А вы будто не знаете, Алексей Иванович, что никак они не разобрались, будто не вас они вызывали участок делить и не вы им колышки вбивали. Только и колышки не помогли, все равно она его с дачи выжила, уехал он в Новгородскую область, дом купил и зиму там жить собирается.

      – А сюда он в последнее время не наведывался?

      Михаил Петрович помрачнел, понял, куда опер клонит, но Антонина опять не дала ему ответить:

      – Ой, да он сюда последний раз в июле приезжал, когда Сталины не было. Михаила в гости приглашал, там у меня, говорит, озеро большое, рыбалка очень хорошая. А Сталина потом шухер подняла. Кричит – обокрали! – а это Федор Тимофеевич кровати взял старые железные да плиту газовую.

      Молодые парни оживились:

      – Так у вас, стало быть, и адрес его имеется?

      – Есть, а как же, сейчас принесу.

      Михаил Петрович только скрипнул зубами. Антонина принесла бумажку с адресом, потом фыркнула:

      – Ой, Миша, а помнишь, Федор Тимофеевич рассказывал, как она к нему в деревню приперлась? Где уж она адрес достала, видит бог, не у нас, я бы ей ни за что не дала, только приперлась она и стала калитку открывать. А он как раз в огороде копался, говорит, как увидел ее, так и обалдел, думал, мерещится. А у него собака непривязанная по двору бегала. Собака видит – баба незнакомая прется, она и давай лаять, и даже плащ Сталине немножко порвала. А Федор-то стоит столбом и даже собаке крикнуть не может. Так Сталина рассвирепела, побежала в сельсовет жаловаться, что Федор на нее собаку натравил и в морду дал, и чтобы ей в сельсовете по этому поводу справку предоставили. Ну, там, в сельсовете, народ простой, ее быстро подальше послали, так и уехала ни с чем.

      Наконец полиция собралась уходить. Михаил Петрович проводил их до калитки и вернулся в дом, кипя от злости.

      – Ну ты, балаболка, ты за что же это хорошего человека под монастырь подвела!

      Антонина посмотрела на него совершенно спокойно.

      – Что ты, Миша, это ему нисколько не повредит, а только поможет. Вот ты сам посуди, начнет полиция разбираться, людей расспрашивать, все сразу скажут, что она с мужем разводилась и имущество делила, опять же суды эти. И первым делом на Федора подумают.