Первый анал с братом. Эмилия Стоун

ка, которая старалась сделать мою жизнь невыносимой. Я ждала, когда мне исполнится восемнадцать, чтобы свалить уже наконец-то из дома. Она исподтишка делала все, чтобы нагавнить мне, а перед братом плакала и говорила, что я на нее косо смотрю и что из-за меня все ее проблемы.

      Я ждала принца, мечтала, что вырасту и стану красавицей. Принц приедет на белом мерседесе, увидит меня и обязательно влюбится. Я была согласна и на черный мерседес и на любую другую дорогую машину. Лишь бы принц был симпатичный.

      Когда к восемнадцати годам я превратилась из очаровательного курносого ангелочка в обычного тощего длинноного подростка, то ожидание чуда незаметно испарилось, сказка исчезла, а вместе с этим пришло раздражение и повышенное критическое отношение к брату с его тупой женой.

      – Мы должны отправить ее учиться куда подальше! Я устала терпеть в доме постороннего человека! – заявила однажды эта тварь.

      – Я не посторонняя! Я родилась в этом доме! – закричала я. – Это ты приперлась сюда и ведешь себя, как хозяйка! Вадик, выгони эту сучку, она задолбала уже всех!

      Я была уверена, что мой брат выберет меня и выгонит эту змею, которую пригрел на груди, но он начал меня убеждать, что было бы не плохо поехать учиться куда-нибудь, что для меня это новые перспективы в жизни…

      Если раньше я думала, что Вадик самый сильный и может почти все, то теперь я поняла, что, по крайней мере, мой собственный брат может не так уж и много. А что касается его жены, то она превратилась для меня в настоящую угрозу. Она реально перешла от слов к делу и начала мне подсыпать что-то в еду.

      Одновременно с тем, стала растворяться волшебная сказка о принце, пропало и очарование братом. Он был словно подкаблучник. Он не планировал разводиться с женой.

      Итак, я планировала ехать в Москву и поступать на педагогический. Все уже было решено, мы с Вадиком ездили в Москву и я сдавала вступительные экзамены. Потом мне купили билеты на конец августа. Света отстала от меня. Только периодически я видела на ее роже кривую улыбку.

      Дни тянулись невыносимо медленно. Унылость моего растительного существования было разбавлено в ту неделю, когда по воле случая под одной крышей собрались наши дальние родственники, и тишина окружающей природы стала взрываться родительскими воплями. Вадик жарил шашлыки на огороде, по дому слонялись пьяные родственники, которых я почти не знала. Среди них единственным желанным гостем была наша бабушка. Мать отца. Она была добрая, и вообще не доставала меня. И она довольно часто приезжала к нам в гости, помогала нам по хозяйству.

      Наконец, наступил тот злополучный день, когда Света вместе с родственниками собралась в Москву. Приготовления к отъезду занимали целый день и делали ее чрезвычайно нервной. Я сидела в шезлонге и смотрела на брата, что-то яростно пилящего около сарая.

      «Он останется до завтра, а потом целая неделя вообще только с бабушкой» – эта мысль невероятным образом радовала меня, поскольку бабушка немедленно погрузится в сериалы, а я буду предоставлена самой себе.

      – Зови “Его” обедать… – Света запихнула последнюю тряпку в старую хозяйственную сумку.

      «Он», «его», «ему» – после ссоры брат превращался для нее в нечто совершенно безличное, чужое, способное вызывать только раздражение. Я никогда не могла определить для себя, что меня пугало больше – сама ссора или ее последствия.

      В последнее время они ссорились очень часто. Когда Света сердилась, то обычно срывалась на крик. Я стала замечать, что если раньше брат давал ей накричаться, выплеснуть накопившиеся эмоции, то с возрастом стал все чаще отвечать. Это было очень неприятно, когда отец начинал кричать. Тогда Света заводилась еще больше, и весь дом содрогался от жутких воплей. Даже посуда в серванте звенела и дребезжала.

      Бабушка, когда была у нас, никак не мешала им ругаться. Они иногда при ней ругались еще сильнее. Бабуля демонстративно не принимала участия в семейных сценах. Имея высшее педагогическое образование и докторскую степень по педагогике, она строго придерживалась правила в доме голос не повышать. Поджав губы, всем своим видом выказывая осуждение происходящему, она гордо удалялась к себе в комнату. Я брала с нее пример, и тоже старалась затаиться у себя, переждать бурю, но не могла ни на чем сосредоточиться, внутренне сжимаясь при очередном гневном выкрике и невольно вслушиваясь в слова ссоры. Мысленно я молилась, чтобы Света уже свалила раз и навсегда, оставила брата в покое.

      Но ссоры могли быть и тихими. О том, что они поссорились, я в таких случаях чаще всего узнавала на следующее утро, проходившее обычно в гробовом молчании. Они могли не разговаривать друг с другом на протяжении двух, а то и трех дней. И это было хуже всего. Поэтому я предпочитала, когда ссоры проходили бурно, с криками и слезами Светы. Хотя в минуты «бурных ссор» и забивалась в самый темный угол дома и грызла заусенцы, но такая ссора проходила быстро, словно у них иссекал запас энергии.

      Пока брат с женой в этот раз ссорились, бабушка, как ни в чем не бывало, готовила обед, который сейчас застревал в горле. Брат отказался обедать и ушел на речку, якобы ловить рыбу. Неизвестно отчего вдруг захотелось