Империя. Знамя над миром. Владимир Марков-Бабкин

Люди никогда не видели драконов. Вероятно, их вообще никогда не было. Но отчего в нас такая тяга к их мифическому величию? Даже в твоё время были популярны всякого рода россказни о разных рептилоидах, которые тайно правят миром. Откуда это в нас? Почему именно рептилии вызывают такое мощное чувство? Но рептилии холодные и страшные, а драконы… Драконы прекрасны. Я всегда обожала их.

      У императрицы нередко случались вот такие потоки сознания. Впрочем, как и у меня, как и любого другого человека. Что она хотела этим сказать? Вполне вероятно, что и ничего. Просто хотелось высказаться. Что-то навеяло. И что меняется от того, что это говорит абсолютно нагая молодая женщина на фоне окна, за которым видна новая столица её Империи? Была ли она сейчас драконицей в душе?

      Разумеется, меня она сейчас не видит. Но я всё равно пожимаю плечами.

      – В моё время был анекдот. Всё вокруг сожжено, горит деревня, валяются обгоревшие трупы и всё такое. А на пригорке лежит дракон, смотрит на зарево и восклицает восторженно: «Да, вот такой вот я забавный зверёк!»

      Но Маша не смеётся. Возможно, даже обижается моей глупой неуместной шутке, которая разрушила её настроение.

      – А ты стал жесток.

      Хмыкаю.

      – В плане чего?

      Пожатие голыми плечами.

      – Не знаю. Вообще. За прошедшие годы стало в тебе чего-то больше, чего-то меньше. Жестокости стало намного больше. Твой взгляд стал холодным. Иногда даже ледяным. Даже мне бывает неуютно.

      Лениво прикрываю глаза. Вот делать ей после постели больше нечего, как заводить философские разговоры, а мне потом всё это расхлёбывать? Но это Маша, с этим можно только смириться.

      – Брось. Я прям душка сам по себе.

      – Суворину расскажешь. Но факт есть факт – ты изменился. Я смотрела на тебя на Новой Земле. Холод так и шёл от тебя. Лёд. Даже атомный взрыв никак не тронул тебя.

      – Это климат северный повлиял. Зато ты прямо сияла.

      Хмурое:

      – Да ну тебя…

      Пытаюсь вернуть романтику. Подхожу и обнимаю любимую.

      – Солнце, вот ты любишь философские разговоры после постели. На фига оно нам? Мы столько летели, столько видели, а у тебя опять какая-то философия в голове. Давай-ка я лучше к тебе попристаю! Предлагаю повторить!

      Маша вздохнула, гоня мысли и дурное настроение, сладко и очень эротично потянулась на фоне окна, а затем промурлыкала:

      – Ты же знаешь, когда мне сильно хорошо, во мне просыпается старая карга и я начинаю нудить…

      В её голосе отнюдь не слышится отрицание. Сгребаю её в охапку и тащу в постель.

      – Кто это у нас тут «старая карга»?

      Визг… Смех… Постель сделала ПУФФФФФФФФ…

      И тут СТУК В ДВЕРЬ. Событие очень редкое и очень недоброе. Спешное выбираюсь из-под одеяла и, накинув, халат, спешу к двери квартиры.

      Мой адъютант генерал Качалов.

      Шифрограмма.

      Молния.

      Миллион мгновений спустя возвращаюсь в нашу спальню.

      Тревожное:

      – Что