Атаман Войска Донского Платов. Андрей Венков

Может, переломится там, в Петербурге? Следил внимательно: пока Гришка Орлов Москву от чумы спасал, Панин и Чернышевы царице в койку Сашку Васильчикова подложили. Чем-то это для войска Донского кончится?!.

      Меж тем подбирались к нему, к Ефремову. Генерал Черепов, Гаврила Петрович, явился на Дон якобы для прекращения заразы, а сам принуждал ехать в столицу. И еще навис над душой: «Пошли десять тысяч казаков на службу».

      – Да где ж я тебе столько возьму?

      В разоре Войско Донское: моровая язва, война, межевание земли между станицами и старшиной. Четыре года война идет. Нет семьи, чтоб казаки на царскую службу не ушли. А хохлы реестровые от оной службы бегают и за донской старшиной за малую плату записываются. Идет по войску ропот, сыплются доносы, что на старшинских хуторах малороссияне утопают в удовольствиях и богатстве, а казаки по городкам и речкам разоряются и приходят в неисправность, к службе неспособны делаются. Пойди, набери еще десять тысяч на службу…

      Один атаман, и в обиде на всех. Кому верить? На кого положиться? Отец родной, Данила Ефремович, его маленького в залог калмыкам оставлял[45]. «Государственный человек, – говорил, – себе не принадлежит». В Санкт-Петербурге нашли сей поступок отменно высоконравственным и благородным. Но потрясенный Степан отцу этого залога не простил и забыть не мог. Рос единственным наследником, принял от отца Войско, как вотчину[46], но велела царица – и обязался он поступать по ордерам и постановлениям престарелого батюшки Данилы Ефремова. Под пятьдесят было, а все в пристяжных ходил. С отцом не встречались, письма друг другу писали: один – про коварные происки, другой про злобные гонения.

      Запивал атаман в угловой низкой комнате с Васькой Маньковым, хранителем войсковых магазинов, с другими ближними. Блуждали в воспоминаниях, мыкались душой в четырех стенах. Не то большую охоту устроить не в урочное время? Есть у Черкасска курган, сборное место «гулебщиков»… Вспоминали, как охотились. Вздыхали, что дичина уже не та. Кабаны да волки. А бывало… А рассказывали… И лоси тут водились, и медведи, и гиена из Закубанских лесов выходила, этакая пакость!..

      Сидели допоздна. От беленых стен светло, как в снегу. Приходила Меланья Карповна, становилась – руки в боки – и начинала их выпроваживать, не стесняясь людей и унижая всем своим поведением мужа перед гостями. Всю жизнь Ефремов «скромные цветочки» подбирал. Подобрал на свою голову… Хозяйка дает вид дому и всей семье. Убил бы, да лишний грех на душу брать не хочется.

      В разгар перебранки, когда казаки, неловко посмеиваясь, потянулись мимо хозяйки к двери, заглянул в комнату есаул атаманской сотни:

      – Степан Данилович, там к тебе Черепов…

      Казаки переглянулись, посерьезнели, вопросительно глянули на атамана. Тот кивнул: «Идите». Ушла и Меланья Карповна, «москалей» она не любила. С атаманом остался один Васька Маньков.

      Черепова атаман встретил у двери, повел к столу. Заметалась прислуга, обметая лавки, расставляя приборы.

      Наденька

45

Имеется в виду обычай оставлять заложников как гарант поддержания мирных взаимоотношений. Это древний степной обычай.

46

Образовалась своего рода недолгая «династия» войсковых атаманов Ефремовых… В описывамое время атаманы Войска Донского уже назначались Императорами Всероссийскими; позднее установился даже порядок назначения только «наказных атаманов» из неказаков – атаманом же всех казачьих войск автоматически считался наследник престола.