Сумерки в Париже. Дмитрий Александрович Федосеев

угую реальность. Из яркой осенней листвы словно ушла вся радость. Узкие улочки Парижа, в своём большинстве вымощенные старинными камнями, казалось, сошли с экранизации средневековья, когда всю Европу терзала чёрная смерть. Полный штиль нарушился пока что небольшим, но довольно прохладным ветерком, который пробивался сквозь пальто, одежду и плоть и безмолвно заползал в душу, убивая всё отраду.

      Не замечая всего этого, город продолжал жить своей жизнью. На углу улицы торговец фруктами натирал красные-красные яблоки до блеска. По мостовой, не спеша с лёгкими улыбками на губах прогуливалась пожилая пара. Неподалёку от кофейни играла девочка лет двенадцати, смешно укутанная в одежду, с большими голубыми глазами. Тяжёлый для неё кассетный плеер, висевший на поясе и передающей сочетание нот через наушники, нисколько не мешали неугомонному ребёнку весело прыгать по лужам с каждым разом высвобождая из-под капюшона всё больше распущенных локонов цвета соломы. В воздухе витали ароматы кофе, свежеиспечённых булочек и лёгкий, едва заметный запах парфюма.

      Наконец из-за угла плавно выехал вишнёвый автомобиль. Мягкий шум двигателя, затем скрипт тормозов. Вышедшая из машины симпатичная девушка лет двадцати пяти оглядела улицу игривым взглядом. Ветер тут же принялся плясать с её вороными волосами, вытворяя с незамысловатой причёской каре различные шалости. Одежда была простой, но в ней чувствовался стиль со своим неповторимым шармом: тёмная полурастёгнутая тёплая кофта с капюшоном, такая же полурастёгнутая фланелевая рубашка в тон, футболка и чёрные джинсы.

      Я оторвал от неё глаза и принялся обшаривать местность долгим тяжёлым взглядом то ли пытаясь найти другого человека, то ли просто оттягивая неизбежное. Как и всегда, часть меня сопротивлялась, судорожно ища выход и помощь, но, как и всегда, другая, рациональная часть понимала, что ни того, ни другого нет и никогда не будет. Очень хотелось оставить надежду, чтобы не разочаровываться снова, но в тот же момент слабый, едва пригодный для жизни росток принялся пускать корни в душе. Буквально чувствуя на языке горечь ситуации, я сделал первый шаг к уютному кафе, в дверях которой до этого спряталась та самая девушка.

      Заведение оказалось весьма скромным, тем более по меркам города любви. Хотя и назвать его забегаловкой язык не поворачивался. Каменная плитка пола элегантно встречалась с деревянными стенами. Слева, у большого окна, имелся ряд простецких прямоугольных столиков с немного потертыми, но на вид крайне удобными диванчиками. Справа размещался декоративный камин, в котором потрескивала пара поленьев и более утончённые круглые столики, рассчитанные на двух человек. Пространство было украшено в соответствии с текущим временем года: под потолком висели гирлянды с мягким тёплым светом и подвешенные на ниточке опавшие листья. Стены заполонили атмосферные фотографии, сделанные полароидом. Всё это и даже изредка попадающиеся на глаза недостатки интерьера придавали кафе жизни, в отличие от идеальных снаружи, но бездушных внутри заведений в центре города.

      Я присел в самом тёмном углу зала и привычно принялся изучать присутствующих. Этим прохладным осенним вечером кафе было практически пустым. За столиком, что стоял ближе всего к камину, сидел пожилой мужчина в костюме-тройке, неспешно читающий книжку с пожелтевшими страницами. Изредка он прерывался то устремляя задумчивый взгляд к ярким всполохам огня, то делая большой глоток чая. Напротив раздаточной стойки и по совместительству кассы скучал, а скорее не умело делал вид, что скучает, молодой человек. Он был одет в хорошо отглаженный джинсовый костюм. Лицо парня было практически невозмутимо, но вот его руки, не находившие себе места быстро выдавали волнение. Вышедшая из кухни с противнем румяных дымящихся булочек официантка в красном фартуке и таком же ярком платье также была хороша собой. Манящие пекарные изделия тут же принялись заполнять большую плетёную корзинку. Каждые две-три булочки девушка, что перекладывала их голыми руками, мило складывала губы и смешно дула на обожжённые пальчики.

      – Да, ты правильно заметил, – прошептал женский голос над моим левым ухом, – Он стесняется ей сказать. Впрочем, как и она.

      После этих слов брюнетка неспешно обошла столик и примостилась напротив меня, уставившись невинными глазами. Очевидно, до этого она была в дамской комнате.

      – Ты не против, если я сяду с тобой? И… не против, что сразу на "ты"?

      Не было смысла спорить – она сумела застать меня врасплох. Что случалось нечасто.

      – Обычно люди предпочитают меня не замечать.

      – Тогда, сделаем вид, что я – необычная.

      – Может, нам и не придётся.

      Девушка улыбнулась и кивнула, принимая комплимент.

      – Любишь кофе? – и едва дождавшись моего кивка – Я принесу.

      И вот лёгкой, едва ли не танцующей походкой мадемуазель направилась к стойке. Её волосы плясали в такт движениям, подчёркивая озорное настроение хозяйки. Но лишь самый внимательный, самый искушённый взгляд мог заметить в глубине этого вальса печальную композицию, льющуюся из самых потаённых уголков души.

      – Почему ты решила заговорить со мной на родном языке? – спросил я, когда девушка вернулась.

      – Ты