Долгий путь домой. Александр Самойленко

твой. Отвези меня к Матильде. Устал я.

      Клычов погрузил умиротворенного шефа на заднее сиденье своего джипа, набрал номер, сказал одно слово: «Везу!» и покатил по проспекту. Пока ехали, Лядов лениво скользил взглядом по людям, домам, витринам, ничего не замечая в хмельной полудреме, будто перед глазами у него текла одна сплошная стена.

      У дверей офиса «Нирвана» стояла, ожидая своего благодетеля, красота русского калибра – телесно роскошная, рыжая, зеленоглазая Матильда. Лядов начал выбираться из салона машины, но Клычов, не поворачивая головы к шефу, остановил.

      – Грустная новость у нас…

      Лядов откинулся обратно на сиденье, при этом коротко ругнулся:

      – Б…, никакой жизни нет! Что еще?

      – Нас постигла невосполнимая утрата. От нас ушел Борей…

      – Куда ушел? – не понял поначалу Лядов, но быстро врубился. – Когда успел?!

      Против воли Лядова этот его вопрос прозвучал двусмысленно. Непонятно, кому он был адресован, так быстро – едва одна ночь прошла – ушедшему Борею или Клычову, который как тот пострел, который везде поспел. Клычов уловил в этой двусмысленности намек на свою причастность к «невосполнимой утрате». Сохраняя горестный тон, рассказал шефу, что Борей застрелился в три часа ночи в своем гараже. И оставил записку. Клычов процитировал ее – «Это мое решение. Прошу никого не винить. Не трогайте семью».

      Второй раз за это утро Лядов испытал облегчение. Он опасался, что Борей будет трепаться по сторонам о случившемся у кладбища, и хотел поговорить с Клычовым о том, как бы «построить» этого придурка. А вот надо же, все так удачно построилось само… Однако обсуждать этот момент с Клычовым Матвей Алексеевич не стал – не царское это дело. Только спросил:

      – Откуда ты всё это знаешь?

      – Работа такая…

      – Что значит «не трогайте семью». Он кого имел в виду?

      – Ну… просьба у него была такая.

      – И ты уважил, да? Ладно… Эх, каких товарищей теряем!

      – Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы, – процитировал Клычов товарища Сталина. Говорить шефу, что он лично продиктовал Борею текст записки и проконтролировал самоубийство, он не стал, они работали вместе давно и почти всегда понимали друг друга без лишних слов.

      Лядов поразмыслил над изречением вождя народов.

      – Хорошо сказано. Мудро! – и в прекрасном расположении духа, на редкость проворно устремился к Матильде.

      Без Борея среда обитания Матвея Алексеевича стала значительно чище, приятнее.

      Дожидаясь, пока Матильда уволочёт Лядова в свою «Нирвану», Клычов смотрел в его спину, и на лице его возникла гримаса брезгливости. Клычов не уважал Лядова. Шеф во всем и уже давно, с тех пор, как сдал Клычову под охрану всё своё «хозяйство», фактически зависел от него, но как-то подзабыл, перестал учитывать это бесспорное, как дважды два, обстоятельство. Матвей Алексеевич как всякий большой человек и воротила забронзовел – вёл себя с Клычовым по-барски, не