Время доверять. Гера Фотич

что, шить не нравится? Это же каждая женщина должна уметь!

      – Не-а!.. Сидишь, горбатишься под лампочкой, пыхтишь, того и гляди иголка палец прошьёт!..

      – Тогда тяжело, – Антон посмотрел на часы, ну, в общем, мы с тобой договорились! В следующий раз попьём чайку, а сейчас мне надо бежать.

      Алла нехотя поднялась, и Антон проводил её в коридор.

      – Может, нам по пути? – неуверенно спросила она.

      – Нет, Аллочка, пока нет – у меня работа. И поменьше болтай, что с милицией дружишь – лучше наоборот говори!

      – Как это наоборот? – Алла недоумённо распахнула свои глаза.

      – Потом объясню, – Антон закрыл за девочкой дверь. В неё тут же неожиданно постучали. Пришлось открыть.

      – Антон Борисович, а если я вам понадоблюсь, спросила Алла настороженно, – как я узнаю?

      – Да, об этом я не подумал, – нахмурился Антон, увидел, как Алла заулыбалась, расцвела майской розой. Уточнил: – Давай сделаем так: мой кабинет выходит в сторону Заневского проспекта, ты мимо ходишь – поглядывай, если окно будет зашторено наполовину – значит, ты мне нужна! Иди сейчас на улицу и посмотри, где оно расположено!

      Алла весело поскакала вниз по ступеням. Через мгновенье уже вылетела на улицу и стала оглядывать здание, нашла. Антон помахал ей, и она ответила, улыбаясь во весь рот, с подскоком, выкинув вверх руку с двумя раздвинутыми пальцами. А затем, так же радостно подпрыгивая, устремилась в сторону интерната.

      Алла подумала, что теперь Антон Борисович много знает о ней. Больше всех. И такой заботливый… Если бы она ему не нравилась – стал бы он с ней возиться, беспокоиться? Придумывать какое-то имя!

      Эти мысли крутились у неё в голове, вызывая радость и надежду. Он её не бросил, а значит, они будут вместе, и у неё появится шанс рассказать ему всё, всё, что она чувствует: всё, всё, всё… Обязательно расскажет!

      В этот вечер Антон соврал начальству, что работает на территории. Не мог иначе. Жжение в груди тянуло в семью. Хотелось быть особенно ласковым с детьми. После ужина долго играл с ними в настольный футбол.

      Жена удивлялась, но молчала.

      Мать, проходя мимо, косилась в комнату, глядела на общение, качала головой, глаза слезились.

      О чём она думала? Вспоминала детство Антона, как воспитывала ремнём и подзатыльниками?

      Или просто умилялась?

      Перед сном Заботкин долго читал детям книгу о путешествии Синдбада-морехода. Помнил, что мать этого никогда не делала, даже сказок не рассказывала. Откуда что взялось? И когда читал, пытался донести до маленьких сердец всю теплоту, на которую был способен. Чувствовал, что вверяет сыновьям мечту, которой сам в детстве не имел. В произносимых словах и звуках одаривал любовью и нежностью, точно целовал, благословляя на жизнь. И после того, как они оба смежили веки, погладил по головкам, коснулся губами лобиков и выключил свет.

      Долго сидел на кухне, смотрел в серый сумрак за окном.

      В стране нарастало что-то невообразимое. Он ничего не понимал. Ещё совсем недавно за полгода в районе случалось одно или два убийства.

      Моментально