Время доверять. Гера Фотич

заворожёно смотрели на Антона. Разглядывали попеременно его узкое лицо, болотные глаза, нос с горбинкой, воротник синей рубашки, стянутый голубоватым галстуком, расстёгнутый пиджак и снова возвращались к лицу, глазам. Точно старалась запомнить или что-то понять для себя.

      Антон смотрел на этих детей, а думал о своих.

      Сыновьям было четыре и восемь. Что их ждёт?

      Младшего жена водила в детский сад, куда сама, экономист по образованию, устроилась воспитателем. Старший – перешёл во второй класс. Оба посещали хореографию. В гимнастику отдать побоялись – уж больно там жёстко, можно и травму получить. В танцах – безопасней. Правда, ходят одни девчонки. Будут постарше, сами решат стоит ли продолжать.

      Он оглядел ребят перед собой – эти за себя решили! Что их ждёт? Где родители, чем заняты?

      Есть у них что-то дороже, чем собственное дитя?

      Вспомнил о своей матери – может, лупила от большой любви? Дневник спрашивала, как только приходила с работы. Поэтому и била тем, что под руку попадёт: зонтиком, дамской сумочкой, сеткой с продуктами, сапогом, который успела снять… В угол никогда не ставила, вспыхивала мгновенно. Антон заранее убирал с вешалки пояски с металлическими замками, ремни с бляхами. Наказывала нещадно за двойку или замечание. Антон заходился в крике. Слёзы лились градом, причитал взахлёб.

      «Мамочка! Мамочка миленькая! Больше не буду, родненькая любимая моя, единственная! Честное слово…» Крик отделялся, звучал как бы со стороны, кружил по комнате над столом, вокруг которого бегал Антон, уклоняясь от хлёстких ударов. Чувствуя обжигающие раны и саднящее ноющее тело, удивлялся – кто же это хочет ему помочь уговаривает мать такими ласковыми словами.

      Мать заходилась в остервенении, но скоро уставала, отбрасывала орудие. Садилась на диван, обхватывала голову руками, начинала плакать. Антон опасливо садился рядом, обнимал, гладил мать по волосам. Пытался успокоить, но сказать ничего не мог – только икал, дрожал всем телом…

      В кабинете Заботкин пытался вразумить подростков. Рассказывал о вредных последствиях вдыхания паров. О высохших мозгах, неизлечимых болезнях, плохой наследственности, сложностях жизни и криминале.

      – Кто же будет Родину спасать, – шаблонно спрашивал он, хотя и сам не понимал, кто и как это должен делать, – если вы, наша смена, дебилами станете, или умрёте до совершеннолетия? Кто работать будет, страной управлять? С преступностью бороться, жизнь налаживать?..

      Подростки в ответ негромко хихикали, выдавливали отрыжку. Пальцы в красных цыпках скребли нечёсаные головы, задницы елозили на стульях, раскачивались.

      Антон выяснял места жительства доставленных, данные родителей, их род занятий. Потом звонил в информационный центр – проверял по учётам.

      Пацаны щипались, передразнивали друг друга, что-то изображали…

      – Я Алла Никанорова, – назвалась девочка, когда очередь дошла до неё.

      – Алка – давалка! Всем… – ехидно пискнул высокий худой парень, сидевший