Песики&Детектив. Татьяна Устинова

с пасторальной миниатюрой, чуть потрескавшейся, была заперта.

      – Откроете? Уверен, у вас и от нее ключик найдется, а?

      – Еще как найдется, – усмехнулся Плещеев, быстро нашел в связке крохотный ключ и отпер замок: – Пожалуйте, господин сыщик.

      Крымов открыл шкатулку. Письма, старые открытки. Скорлупа грецкого ореха в причудливой и тесной серебряной оправе – тоже своего рода произведение искусства. Одна половинка – из чистого серебра, но с тем же «ореховым» рельефом.

      – А это что за безделушка? – повертев скорлупу в руках, спросил Крымов. Потряс у самого уха, но ничего не услышал.

      – Безделушка, она и есть безделушка. Я так думаю.

      – А что внутри?

      – Если ударить молотком, можно и посмотреть. Но как-то жалко. Думаю, просто ореховая скорлупа в оправе. Чья-то причуда.

      – Значит, пуля из пистолета графа остановилась в этой шкатулке. Тут закончилась ее кинетическая энергия, которую ученые еще называют живой.

      – Выходит, что так.

      – А графский револьвер сохранился?

      – Два из трех его револьверов есть. Они в экспозиции. Это вы к чему?

      – Отверстие от пули – по нему можно определить марку оружия. Что за револьверы были у графа?

      – Французский револьвер «Лефоше»…

      – Знаю такую марку, образца 1853 года.

      – Верно. Трехлинейный револьвер системы «Наган»…

      – Образца 1895 года – русская классика.

      – Тоже верно. И третий, его упоминают только в письмах. Это итальянский револьвер «Бодео», образца?.. – Старичок внимательно посмотрел на гостя. – Ну же?..

      – Не помню, увы.

      – 1889 года. «Солдатская модель» без защитной скобы на спусковом крючке.

      – Да вы знаток оружия, Платон Платонович.

      – Ваша правда, но только отчасти. Я посвятил долгие годы графскому роду Оводовых. Поневоле начнешь разбираться в разных вещах, которые ценил сам граф. В стрелковом оружии в том числе.

      Крымов достал телефон, сделал снимки комнаты бедной Машеньки, прицельно сфотографировал легендарный буфет. И с особой тщательностью – пулевые отверстия в буфете, в шкатулке. А потом, уже в комнате графа, щелкнул и графские пистолеты. Для своей визуальной коллекции.

      Вскоре они попрощались.

      – Да, Платон Платонович, забыл спросить. Обувная фабрика, созданная Никитой Митрофановичем Рыковым, – что с ней стало дальше?

      – В революцию отошла государству, там шили сапоги для Рабоче-крестьянской Красной армии. Но и после Гражданской войны фабрика продолжила работу. Шила ботинки «скороходы», называлась «Волжский скороход».

      – Слышал о такой.

      – Разумеется, слышали. В перестройку фабрику приватизировали, и помещения отдали под торговый центр.

      – А потомки Рыковых сохранились?

      – Есть один, – отчасти насмешливо заметил Плещеев, – спятивший кошатник Петр Семенович Рыков. В юности мы дружили, но потом насмерть разругались. У них, видите ли, в семье передавалось из поколения в поколение враждебное отношение к