Меридон. Филиппа Грегори

и пошла прочь, покачивая бедрами. Я старалась, как могла, подражать томной походочке своей мачехи. В исполнении тощей пятнадцатилетней девчонки в юбке, не прикрывавшей лодыжек, вышло не больно-то чувственно. Но папа так явственно увидел в этом вызов, что издал яростный рев, бросил повод лошади и рванулся за мной.

      Он развернул меня и тряс, пока волосы не закрыли мне лицо, так что я едва видела его красную разъяренную рожу.

      – Будешь делать, что я велю, а не то вышвырну тебя вон! – выкрикнул он в ярости. – Будешь слушаться, а то выдеру тебя, едва продам лошадь. И запомни: завтра вечером я тебе всыплю с той же радостью, что и нынче. Я тебе ничего не забуду.

      Я тряхнула головой, чтобы откинуть волосы и прийти в себя. Мне было всего пятнадцать, я не могла противостоять па, когда он начал мне угрожать. Плечи мои опустились, с лица пропала заносчивость. Я знала, что он припомнит мне этот вызов, если я сейчас не сдамся. Знала, что он будет меня бить – не только когда продаст лошадь, но и каждый раз, как вспомнит о случившемся.

      – Ладно, – угрюмо сказала я. – Ладно. Я на нее сяду.

      Вместе мы окружили лошадку на краю поля, и на этот раз па крепче держал повод, когда я забралась ей на спину. Я просидела чуть дольше, но она снова меня сбросила. Потом снова. Когда вернулась Дэнди, улыбавшаяся загадочной улыбочкой и помахивавшая тушкой кролика, украденного из чьих-то силков, я лежала на своей койке, покрытая синяками, и голова моя гудела от боли после многих падений.

      Она принесла мне миску тушеной крольчатины, прямо в постель.

      – Выходи, – позвала она. – Он мирный, он пьет. И Займе пива принес, так что она тоже мирная. Выходи, сходим на реку, искупаемся. Помогает от ушибов.

      – Нет, – обиженно ответила я. – Я спать буду. Не хочу выходить, мне плевать, злой он или добрый. Ненавижу его. Хоть бы он умер. И дура Займа с ним. Я остаюсь тут и буду спать.

      Дэнди потянулась, чтобы достать до верхней койки, и потерлась носом о мою щеку.

      – Сильно болит? – нежно спросила она.

      – И снаружи, и внутри, – тихо ответила я. – Хоть бы он сдох. Сама его убью, когда вырасту.

      Дэнди погладила мой лоб прохладной грязной рукой.

      – А я тебе помогу, – сказала она со смешком. – Тут семья Ференцев, они идут на реку купаться. Пойдем, Меридон!

      Я вздохнула.

      – Не могу, – ответила я. – Мне слишком больно, и я слишком зла. Побудь со мной, Дэнди.

      Она мазнула губами по ссадине на моем лбу.

      – Нет, – с улыбкой сказала она. – Пойду с парнями Ференцев. Вернусь, как стемнеет.

      Я кивнула. Если Дэнди хотела гулять, удержать ее было нельзя.

      – Тебе завтра надо будет в седло? – спросила она.

      – Да, – сказала я. – И послезавтра. Фермер приедет за лошадью в воскресенье. Ее к тому времени нужно объездить. Но не завидую я фермерской дочке!

      Я увидела, как в полумраке фургона блеснули белые зубы Дэнди.

      – Такая скверная лошадь? – спросила она с беззаботным весельем в голосе.

      – Настоящая свинья, – просто ответила