Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря. Сантьяго Постегильо

к двери. – Мне предстоит сражение с Суллой. В какой-то мере это мой долг, ведь именно под моим руководством он обрел популярность. Теперь мне предстоит обуздать его безудержные притязания, но Долабелла, который его подстрекает и поощряет… Он моложе, принадлежит к другому поколению. Кто сможет противостоять ему, когда ни Суллы, ни меня не будет в живых?

      В это мгновение послышался плач.

      – Твой племянник, – сказала Аврелия, – Гай Юлий Цезарь. Пойду к нему.

      Марий лишь улыбнулся. В эту секунду все были заняты другим и не увидели в этом небольшом совпадении ничего особенного.

      III

      Народный трибун

Капитолийский холм, Рим 99 г. до н. э., в тот же вечер

      – Предатель! – взвыл Луций Апулей Сатурнин, окруженный африканскими ветеранами, которых консул привел для исполнения senatus consultum ultimum.

      Марий мог обратиться к triumviri nocturni, ночным стражникам, которые поддерживали порядок ночью и были обязаны подчиняться ему как консулу, исполняющему сенатский указ, но в эти зыбкие, переменчивые времена он доверял только своим ветеранам. К тому же его люди лучше знали особенности коварной римской ночи, чем ночные стражи.

      Солдаты Мария, закаленные в десятках сражений с нумидийцами, кимврами, тевтонами и другими жестокими и воинственными племенами, быстро сломили сопротивление наемников Сатурнина, расположившихся на улицах, что вели к храму Юпитера: там укрылся плебейский трибун. Наемники ловко забивали до смерти безоружных людей на темных улицах – например сенатора Мемия, – но мало чего стоили при столкновении с бывшими легионерами, привыкшими к жестоким сражениям.

      – Я не предатель, Луций, я всего лишь уцелевший, и, клянусь Кастором и Поллуксом, я не безумец, как ты и Главция, – повторял Гай Марий, беря его за руку, чтобы вывести из храма Юпитера и арестовать.

      – Я передал тебе земли, которые ты присмотрел для своих ветеранов, тех самых, которые вьются вокруг тебя, подобно хищным псам. И вот как ты отплатил мне за это?

      – Я помог тебе стать трибуном, а Главции – претором, – возразил Марий, убыстряя шаг. – Мы извлекли, все трое, выгоду из нашего союза, но убийство сенатора, кандидата в консулы от оптиматов, недопустимо. Одно дело – отобрать у сенаторов земли, расширить права италийцев или оплачивать из казны хлеб для всех римских граждан, другое – вступать в смертельную схватку с сенаторами. Это неразумно и не входило в наши планы.

      – Ты – один из них, – презрительно бросил ему Сатурнин.

      Гай Марий привык к оскорблениям тех и других. Лавируя между Сциллой и Харибдой – популярами и оптиматами, – он выслушивал обвинения от обеих партий, утверждавших, что он, и только он – источник всех бед Рима. Он тысячу раз предпочел бы поле битвы, будь то пустыни Африки или северные леса, нежели беспощадные уличные бои, кровавые схватки в столице, когда люди в разгар противостояния теряли голову: он, больше солдат, нежели политик, никак не мог привыкнуть к этому.

      Они покинули Капитолийский холм и начали спускаться к Форуму,