Литература 19 века. Валерий Алексеевич Орлов фон Корф

злодея, ни одного ангела…».

      Чехов в своих пьесах затрагивает один мотив – речь идет о старом доме, имении с которым стремятся порвать герои («Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад»).

      В «Дяде Ване» – все остается по прежнему, дядя Ваня и Соня, будут, как и раньше, работать на профессора Серебрякова; в «Трех сестрах» – рушится мечта героинь уехать в Москву; в «Вишневом саде» у героинь происходит разрыв со старым домом, за которым как бы стоит старый уклад жизни. А в «Чайке» Чехов делает новый шаг – сквозь всю пьесу проходит образ, который символизирует мечту Треплева и Нины Заречной о новом чистом и смелом искусстве, с этим же образом «чайки» связана тема любви.

      Большой интерес в творчестве Чехова представляют его рассказы. Персонажи автора всецело принадлежали породившей их действительности: «толстые», «тонкие», «хамелеоны», «господа обыватели», «женихи и папеньки». Все они и не пытаются противопоставить себя окружающей среде – они живут в ней!

      В зрелом творческом периоде Чехов становится своеобразным исследователем души человека. «Человек в футляре» – глубоко характерный чеховский образ. «Футляр» становится у Чехова символом всей жизни, «… не запрещенной циркулярно, но не разрешенной вполне».

      В своем творчестве А.П.Чехов выступил как преемник и продолжатель лучших реалистических традиций русской литературы. Л. Толстой так сказал о Чехове: «…Чехов – это Пушкин в прозе».

      Отрывок из рассказа А.П.Чехова «Шведская спичка»:

      «…Тело потянуло в себя со свистом воздух и задвигалось. Дюковский толкнул его локтем. Оно подняло вверх руки, потянулось и приподняло голову.

      – Кто это лезет? – спросил охрипший, тяжелый бас. – Тебе что нужно?

      Дюковский поднес к лицу неизвестного огарок и вскрикнул. В багровом носе, взъерошенных, нечесаных волосах, в черных, как смоль, усах, из которых один был ухарски закручен и с нахальством глядел вверх на потолок, он узнал корнета Кляузова.

      – Вы… Марк… Иваныч?! Не может быть! – Следователь взглянул наверх и замер…

      – Это я, да… А это вы, Дюковский! Какого дьявола вам здесь нужно? А там, внизу, что еще за рожа? Батюшки, следователь! Какими судьбами?

      Кляузов сбежал вниз и обнял Чубикова. Ольга Петровна шмыгнула в дверь.

      – Какими путями? Выпьем, чёрт возьми! Тра-та-ти-то-том… Выпьем! Кто вас привел сюда, однако? Откуда вы узнали, что я здесь? Впрочем, всё равно! Выпьем! Кляузов зажег лампу и налил три рюмки водки.

      – То есть, я тебя не понимаю, – сказал следователь, разводя руками. – Ты это или не ты?

      – Будет тебе… Мораль читать хочешь? Не трудись! Юноша Дюковский, выпивай свою рюмку! Проведемте ж, друзья-я, эту… Чего смотрите? Пейте!

      – Все-таки я не могу понять, – сказал следователь, машинально выпивая водку. – Зачем ты здесь?

      – Почему же мне не быть здесь, ежели мне здесь хорошо?..»