Французский поход. Богдан Сушинский

точно так же они важны и для меня. Так, может быть, нам следует объединить свои усилия, чтобы выяснить правду у людей из окружения королевы? Извините, преподобный, но теперь вам придется выбирать, кому служить преданнее – тем, кто вас нанял, или той, что сохранила вам жизнь после неудавшегося нападения.

      Монах не ответил. При свете факела видно было, что он шевелит губами, но слов его расслышать графиня не могла.

      – Если вы решили молиться, преподобный, то время выбрали неудачное. Я сказала: «Вам придется выбирать».

      – Я сделал свой выбор, принимая монашеский обет.

      – Вот как?! И в этом обете речь шла о преследовании бедной, беззащитной графини де Ляфер? Странные нынче пошли обеты у наших монахов! – саркастически возмутилась Диана. И, не меняя тона, спросила: – Организовал нападение, конечно же, вездесущий и досточтимый орден иезуитов?

      – Даже если я отвечу: «Нет», вы ведь все равно не поверите.

      – Я всегда верю людям, которые, давая монашеский обет, освобождают себя от любых нравственных христианских запретов. Кто вы? Из какого монастыря?

      – Лишь после того, как татарин обжег ему пламенем подбородок, монах сквозь зубы процедил:

      – Хорошо, я буду откровенен. Меня зовут Игнацием.

      По имени основателя ордена Игнация Лойолы?

      – Очевидно. Я – из Горного монастыря Всех Святых Великомучеников.

      «Всех великомучеников», говорите?! – язвительно заметила Диана. – Как трогательно! «Великомученики», которые послали вас… От кого они узнали о письме королевы?

      – Разве меня, монаха, в такое посвящали?

      – Тогда назовите имя хотя бы одного, главного «великомученика», затеявшего всю эту охоту.

      – Он не монах. Мало того, он слишком важное лицо, чтобы те, кого отправляют в ночной лес, могли осквернять его имя, упоминая всуе.

      – Но вас-то, вас самого, это интересует: почему королева вызвала меня к себе?

      – Я обязан выполнить то, что приказано. Это мой долг.

      Графиня внимательно осмотрела всех присутствующих. Мужчины угрюмо молчали.

      – Ну что ж, тогда, из уважения к вашему монашескому сану и к вашему послушанию, я поведаю все, что знаю по поводу этого письма, королевы и моего приезда в Краков. Подчеркиваю: все, что знаю и о чем догадываюсь.

      – Это еще зачем? Не вижу в этом смысла, графиня, – занервничал поручик Кржижевский. – И вообще, кому нужны сейчас, в этом ночном лесу, ваши откровения?

      – Смысл есть во всем, поручик. Тем более – в желании открыть истину монаху, который ради постижения ее ударился во все тяжкие.

      Еще выше взошла луна. Стало достаточно светло, чтобы погасить факел, однако татарин все еще стоял с ним за спиной монаха.

      Добив по приказанию поручика трех раненых на мосту, гусары подошли к графине и пленному, чтобы попытаться понять, что здесь происходит. Но любопытство их оказалось не ко времени.

      – Я прошу всех отойти. Всех-всех! – приказала Диана. – Поручик, кучер, Власта… Готовьте к поездке экипаж и лошадей. Никого из вас я надолго