Стальные стрелы. Сергей Зверев

языки (например, ингушский и чеченский) для них было сложно.)

      Алексей и Сафар фиксировали любое событие в пределах видимости, которое заслуживало их внимания. Они отслеживали все машины, которые останавливались недалеко от них, и все группы мужчин среднего возраста, проходящих мимо или находящихся на незначительном расстоянии. Все это делалось автоматически и с должным прилежанием. Формально они находились на российской территории в мирной республике, и сами они были граждане России, но вот попасть в плен (год назад двух «оперов» Управления в аналогичной ситуации захватили в этом же городе) к своим соотечественникам им совсем не хотелось. Или быть расстрелянными прямо в «шестерке».

      Вот идет пожилая семейная пара. Старик, даже в теплый день, одет в старые, еще пятидесятых годов, галифе и запыленные хромовые сапоги, важно вышагивает впереди пожилой женщины с тростью в руках. На голове у него невысокая папаха, а голова женщины повязана платком. В руках она тащит тяжелый вместительный черный пластиковый пакет с надписью «БМВ» и еле поспевает за своим мужем. Она одета в темное длинное платье, и видно, что устала. Вот старик внезапно принимает решение перейти улицу как раз перед машиной оперативников. Он медленно перешагивает через невысокий бордюр и вступает на проезжую часть. По сторонам он не глядит. Тут же все движение на улице замирает. Только что несущиеся машины затормаживают с визгом колес прямо перед пешеходом, но старый ингуш даже не поворачивает головы. Не оглядывается он и на свою жену. Он медленно, шаркая ногами в высоких сапогах, наконец-то переходит улицу. Женщина с застывшим от усталости лицом идет вслед за ним, тоже не обращая ни на кого внимания. Никто из водителей не сигналил и ни одна дверца не открылась, чтобы посоветовать старику побыстрее шевелить своими «булками». Пробка образовалась изрядная, дед переходил улицу как раз там, где не было светофора, но он шел, как по тропинке, ведущей к своему дому.

      Алексей усмехнулся. Вот оно, уважение к старшему. Но это на Кавказе… А что было бы в России?

      Сафару он ничего не сказал. В СОБРе споры и даже размышления на тему «лица кавказской национальности и их отношение к русским или наоборот» никогда не возникали, просто хотя бы потому, что офицерам приходилось постоянно вместе рисковать жизнью независимо от национальности. Вот и сейчас кабардинец и русский, два разных человека, выросшие и воспитанные в семьях, которые отличались друг от друга во всем, кроме понятий о честности и порядочности, знали, что в случае опасности они могут рассчитывать друг на друга. Они знали это оба, поэтому проводили глазами старика, пока он не скрылся за поворотом переулка, подумали об одном и том же и оба промолчали.

      Через долгий томительный час (Алексей вздрогнул) в рации резко запищал «тональник» вызова. Сафар схватил ее и поднес к своим губам:

      – Слушаю, я Второй.

      – Я Первый… – отозвался Зернов. – Как там у вас?

      – Нормально… ты как?

      – Придется еще ждать.

      Если