Чудо среди развалин. Вирсавия Мельник

ая женщина, стоявшая на балконе своего дома. Она давно не видела этих мест, с которыми было так тесно связано её детство. Её круглое смуглое лицо обвивали темные кудри, небрежно уложенные в хвост, и которых нежно ласкал вечерний ветерок. Она молчала и смотрела. В её глазах было выражено некое чувство беспокойства и боли. Что-то предчувствовало сердце будущей матери. Под ним жила и росла новая жизнь, которая готовилась уже появиться на свет. Женщина нежно провела по животу рукой и ласково на него посмотрела. Это мгновение было настолько прекрасным! Вся красота и величие Божественного творения отразились в нём…

      – Дорогая, тебе не холодно? Под вечер здесь холодает,– прервал сладкие минуты внезапно появившийся в дверях супруг. – Может я принесу тебе накидку? – продолжал он.

      Она медленно повернулась к нему лицом и еле заметно кивнула.

      Через секунду мистер Стивенс появился с клетчатым большим платком. Подойдя к своей любимой, он легонько накинул его на её плечи.

      – Успокойся,– сказал он, и в его голосе почувствовалась нотка раздражения. – Нам здесь будет лучше. Вот увидишь. Тем более, это твоя родина. Ты всегда, сколько я тебя знаю, мечтала прогуляться по знакомым улочкам, покататься на лодке по каналу, услышать старую мексиканскую песню. Гертруда, я же стараюсь для нашего счастья, чтобы нам было хорошо!

      – Не знаю…– с горечью печали ответила она.– Я предчувствую что-то неладное… Не нужно нам было сюда приезжать…– всхлипывая, добавила молодая женщина.

      – Гертруда! – повысил голос мистер Стивенс.

      – Уильям, скажи: разве стоит из-за своего убеждения отказываться от всего?! Разве стоит отказываться от своей родной семьи только потому, что ты не согласен с ними в некоторых вопросах?– сказала Гертруда, уже смело глядя на мужа мокрыми глазами.

      – Ты опять за своё!– вскричал мистер Стивенс.– Сколько можно наступать на одни и те же грабли?!… Да, я- атеист! И ты это прекрасно знаешь… Я- атеист, Гертруда! И я не могу более терпеть всё, что связано с Богом, включая и моих родителей!… «Христишки!»– передразнивая и не без злости произнёс он.– Я было надеялся, что переехав, не услышу о них… но нет, я ошибался!– с этими словами ушёл, громко хлопнув дверью.

      Гертруда осталась на балконе одна. Она тихо опустилась на скамейку и с тем же выражением лица продолжала наблюдать за закатом.

      II

      На следующий день миссис Стивенс застала своего мужа в гостиной, рассматривавшего её медицинскую карту матери. Он с неким умилением глядел на мутные снимки УЗИ, пытаясь хоть что-то понять. Уильям то хмурился, сосредотачивая своё внимание, то улыбался. Смотря на это, улыбалась и жена, не давшая знать о своем присутствии. Немного погодя, она тихо ушла в спальню. Усталость от недавнего переезда ещё не прошла, и будущей матери нужно было отдохнуть…

      III

      Миссис Стивенс резко открыла глаза и поднялась с постели, стараясь перевести частое дыхание.

      Вечерело… Комнату наполнил полумрак… Холод и мурашки пробежались по спине бедной испуганной женщины…

      С первого этажа доносились звуки радио. Наверное, Уильям Стивенс включил его, чтобы послушать новости.

      Гертруда с трудом встала и, опираясь о стену, а затем о перила лестницы, опускалась к мужу. Звуки радиопередач становились всё громче и отчётливей. Там сменяли друг друга то эстрадные исполнения, то реклама, то объявления, то новости, где говорилось то о жителях Нью-Йорка, то о экономического политике в Европе, то о каких-то сейсмических наблюдениях в районе Северо -Американской плиты и многое другое, но их никто не слушал…

      – Уильям…– протянула слабым голосом Гертруда, спускаясь с последней ступеньки.

      – Гертруда?…– удивился тот.– Гертруда, что с тобой? Тебе плохо?– подбежал обеспокоенный видом своей жены мистер Стивенс.

      – Ай-й-й!…– с болью простонала она, ухватившись за низ живота. Ей было тяжело дышать и стоять.

      Мистеру Стивенсу не нужно было других слов. Он, кажется, догадался в чём проблема. Его сейчас переполняли самые разные чувства: удивления и тревоги, ответственности и великой радости. Но, сумев себя собрать, быстро и аккуратно усадил свою супругу на диван в прихожей.

      – Вот, вот… так…– усаживал он её.– Вот водичка. Возьми! – предложил.– Так, всё будет хорошо! Ты самое главное не волнуйся! Ладно?– заботился глава семейства.

      Его лицо убеждало о полной готовности к любому подвигу, а глаза ловили любой жест миссис Стивенс.

      – Да, да, да! Сейчас скорую… скорую вызову!– прокричал он, подбегая к телефону в соседней комнате. Движения его, хотя были чуть-чуть рассеянными, в то же время являлись энергичными и быстрыми.

      Что было далее Гертруда помнила уже мутно, поскольку боли оглушили всё. Перед нею бегали и суетились люди в белом, её куда-то отводили, несли, перевозили; где-то появлялось и обеспокоенное, бледное лицо мужа…

      Не будем вдаваться в подробности, что происходило далее. Это, действительно, нечто ужасное и, одновременно, нечто весьма трогательное и прекрасное.

      IV

      Наступил