Тени звёзд. Антон Карелин

жерский томатный сок с содержанием мякоти врагов, – как дураку, объяснила тележка. – Вот, выпейте за победу. За вашу победу!

      – Нет, убери. У нас есть… вишнёвый?

      Ана вскинула голову и посмотрела на Фокса расширенными глазами. Это была мелочь, но неожиданная, удивительная мелочь. Как ты догадался, спрашивал её взгляд, как ты узнал?

      – Перед тем, как ты меня поцеловала, у тебя волосы стали цвета спелой вишни, – честно ответил Одиссей.

      Он осознал, что улыбается, вспоминая этот поразительный поцелуй, несмотря на то что случилось после него. И Ана сначала напряглась всем телом, заново переживая свою гибель, но потом выдохнула, один раз, другой… и тоже невольно улыбнулась в ответ.

      – Ох, – Фокс скривился, массируя шею, которая воспользовалась напряжённостью ситуации, чтобы как следует разболеться.

      – Ну разумеется, – фыркнула Ана, скрестив руки на груди. – Побеждаем олимпиаров, а шею вылечить не можем. Что за глупость с этой шеей?

      Эту тайну раскрыть было можно, хотя бы частично.

      – Когда-то давно я предал и погубил единственного друга, – вздохнул Одиссей. – У него была хронически больная шея, он жил на отсталой планете, в нищете и страдании, а умер ещё хуже. И когда его не стало, во мне пропечатался нейроимпринт.

      Даже спустя несколько жизней вспоминать об этом было тяжело.

      – С шеей вышло случайно, стечение обстоятельств… и чувства вины. Но с точки зрения нарративного мифотворчества совершенно закономерно. Кара за предательство. Я виновен и помню об этом, и всегда буду помнить, а потому не пытаюсь от него избавиться. Решил, что жизнь избавит сама, когда придёт время. Но этот грё… проклятый импринт пропечатался мне в самую душу. Так глубоко, что даже грязь считает его моей частью и возрождает вместе с ним.

      – А срок давности ещё не вышел? – осторожно спросила Ана. – Может уже время отложить кодекс чести и прибегнуть к помощи современных медицинских технологий?

      Вот тут она вышла прямиком на опасную линию – слишком близко к глазу сайн.

      – Ыыы, – замычал Фокс, и вовсе не для того, чтобы отвлечь девушку от вопроса. А потому что шея пульсировала болью, словно чувствуя, что про неё говорят.

      – Ладно, сейчас помогу!

      Ана хотя бы на время отвлеклась от своих переживаний, выудила из субпространственной сумочки то самое ОНО и надела Фоксу на шею.

      – Оооох, – содержательно промычал детектив, чувствуя, как горячая пульсация Оптимального Нормализатора Ощущений уменьшает боль.

      – Ты бездомный, – вдруг сказала девушка, глядя на него, как на брошенного крабитёнка посреди пересадочной станции. – Ты так отвык от дома, что даже не пытаешься его создать.

      – Э? – моргнул Фокс, которому требовалось уточнение.

      – Ну оглянись вокруг. Ты путешествуешь в огромной мусорной барже, не приспособленной для людей, спишь в тесной рубке – и единственное, что ты сделал, это повесил силовой гамак и постелил ковёр. Разве это жизнь?

      Она помедлила, а потом решилась.

      – Мне нужна нормальная