Основы человечности для чайников. Екатерина Шашкова

бегом подальше отсюда. Или, может, заорала бы. Или и то и другое одновременно. Но Людвиг стоял – и она тоже остановилась, уставилась на него настороженно.

      Он все еще не выглядел опасным.

      Впрочем, говорят, маньяки вообще редко выглядят опасными. Нормальными они выглядят, обычными, как все люди.

      Но нормальным и обычным Людвиг тоже не выглядел. У него были странное имя, дурацкая стрижка (возможно, стрижкой это было полгода назад, а сейчас представляло собой неравномерно отросшее нечто) и тонкие обкусанные губы. И еще у него, похоже, и вправду болела нога. Он снова поджал ее, оперся о парапет, украдкой перевел дух.

      – Можно в кафешку зайти, – сжалилась Ксюха.

      В конце концов, ей помощь предлагают. Жизненно необходимую. Хоть и каким-то очень странным образом.

      – Да у меня с деньгами не очень… В том смысле, что они вообще-то есть, но не здесь.

      – В торговом центре недавно фудкорт открыли, там можно и просто так посидеть, не выгонят.

      А еще там уйма народу и несколько выходов, один из которых возле туалета. Если что-то пойдет не так, можно отойти помыть руки и быстренько слинять.

      – Далеко?

      Он что, еще и не местный? Или придуривается?

      – Не очень, минут пятнадцать пешком.

      Людвиг задумчиво покусал губу. Затем, решившись, кивнул.

      – Ладно, прогуляемся. Только… не против, если я тебя под руку возьму? А то из меня сегодня пешеход так себе.

      Теперь задумалась Ксюха. Ненадолго.

      – Если что – я буду орать и вырываться, – честно предупредила она, но руку все же подала.

      Людвиг ухватился за нее, сжал чуть повыше локтя. Сказал вполголоса, словно самому себе:

      – Не успеешь. – И щелкнул пальцами.

      – А-а… – начала Ксюха.

      И не закончила.

      Потому что людная дневная набережная внезапно растворилась. Выключилась, как картинка в телевизоре. Исчезли влажный осенний воздух и шуршащие листья, деревья и река, асфальт и даже просто ощущение земли под ногами.

      Не было яркой вспышки, темноты, света в конце тоннеля. Было просто странное ничто: без запахов, звуков, цвета.

      Ксюха наверняка упала бы от неожиданности, но чужие пальцы все еще крепко держали ее за плечо. Недолго, пару секунд. Потом отпустили.

      – …а-а, – закончила Ксюха.

      То, что задумывалось как крик, в итоге оказалось чем-то средним между жалобным стоном и восхищенным вздохом. Причем ближе ко второму.

      Потому что, когда Людвиг разжал руку, когда под ногами снова появилась опора, а перед глазами картинка, Ксюха обнаружила, что находится не на знакомой набережной, а в каком-то совсем-совсем другом месте.

* * *

      Комната, в которой она оказалась, была квадратной. Или даже кубической: ровненькая такая, правильная – и почти пустая.

      По центру одной из стен находился здоровенный камин, перед ним – ворох шкур, в углу – одинокое кресло. И все, больше никакой мебели и никакого декора. Будто кто-то решил создать в «Симсах» охотничий домик, но фантазии хватило только на деревянные стенные