Вояж по-турецки. Анна Лерина

был пуст?

      Мы с ребёнком одновременно вздрогнули.

      Интересно, у этого грубияна есть дети?

      Я обняла сына, чтобы немного его успокоить, и как могла спокойным тоном спросила:

      – Сева, чемоданчик, который там лежал открытым… ну, про который ты говорил… В нём что-то было? – интуитивно поняв, что содержимое того самого кейса очень интересовало противного Капитана, я внимательно смотрела в глаза ребёнка, чтобы не пропустить ни единой тени его сомнения или детского лукавства.

      – Пустой был, точно. Просто лежал открытым на полке. – Взгляд сына был испуганным, но чистым – он говорил правду.

      Что бы ни интересовало Капитана, его в этом кейсе на момент Севкиного вторжения в контейнер уже не было.

      Я заметила, что мужчина, сцепив руки в замок, тоже пристально наблюдал за моим сыном, пока тот отвечал.

      Я начала переводить, но он оборвал меня жестом: перевод не потребовался. Вместо этого полицейский спросил меня:

      – Могу ли я уточнить у вашего сына, как выглядел, где и в какой позе находился труп Кенана Карталя в момент его обнаружения? Простите, но это необходимо. Да и процедура, знаете ли. Спросите, пожалуйста, сами, я не умею.

      – Да, я вижу, – автоматически съязвила я.

      Капитан внезапно смутился. Надо же, хоть какие-то человеческие эмоции ему присущи.

      – Сейчас я спрошу. Сева, этому полицейскому очень важно знать, как выглядел, как сидел, где сидел тот дядя. Который умер, – чувствуя себя полной идиоткой, спросила я ребёнка.

      Тот неожиданно принял важный вид и брякнул:

      – Так ты же можешь показать… – И осёкся, увидев мой зверский взгляд. – В смысле он сидел в дальнем углу вот так и вот так к стене ящика прислонился, спиной к дверце, как я сейчас к двери этой комнаты.

      Севка прямо в кроссовках залез на директорский диван, повернулся спиной к выходу и скрючился, задрав колени почти к подбородку.

      Полицейский на автомате завёл левую руку за спину и потёр внезапно, видимо, занывшую поясницу. Да, обычному взрослому мужчине такие гимнастические па даются непросто.

      – Я задам последний вопрос, – сказал Капитан. – Женщина, убиравшая номер, как она отреагировала, когда ребёнок закричал? Он ведь закричал, да?

      Я перевела. Севка слез с дивана, подумал немного, видимо, чувствуя большую и взрослую ответственность, а потом сказал:

      – Тётя сначала заорала очень страшно, потом она что-то много раз говорила про Аллаха. Потом она меня обняла, и мы убежали оттуда вместе. А ещё она тряслась вот так, – и сын поколебал в воздухе руками.

      Полицейский кивнул, сделал какие-то записи в своём блокноте и отпустил нас «до появления к нам дополнительных вопросов».

      После всех перенесённых этим вечером переживаний я мечтала побыстрее оказаться в тишине своего номера за плотно закрытой дверью.

      Есть совершенно не хотелось ни мне, ни Севке. Поэтому мы, забежав скорее по привычке, чем по велению желудка