Девушка с характером. Анне Якобс

знакомых Мари простых «буржуек». Но на чугунных печах пальцы не оставляли следов сажи, в этом было их преимущество перед кафельными.

      – Не спи. Господи, да когда ты уже закончишь!

      – Я делаю это впервые, мне нужно привыкнуть, Августа.

      Еще вчера Августа была так любезна и участлива! Сегодня утром ее словно подменили. Мари видела перед собой злобную, бессердечную бабу, которой доставляло удовольствие унижать Мари. Августа все-таки узнала ее ночью в коридоре? Похоже, что да.

      – Да разуй же глаза, тупица! Где, по-твоему, должна быть печка? У окна, что ли? Посмотри в углу направо, слепая ты курица. Господи, вот Эльза удивится, когда я ей расскажу…

      Обеим горничным надлежало до завтрака привести в порядок обе ванные на третьем этаже. Хозяин имел обыкновение принимать ванну по ночам, молодая барышня Катарина тоже так часто делала. После них полотенца обычно были разбросаны по полу, мыло лежало не на месте, в унитазе было не смыто. Хозяйка дома предпочитала, чтобы уже ранним утром ванные комнаты были в лучшем виде.

      Августа наконец отпустила Мари, и та, спускаясь на первый этаж по лестнице для прислуги, разочарованно подумала, что так и не рассмотрела комнаты. Перед глазами всплывали лишь фрагменты – красные обои в гостиной, длинный деревянный стол в столовой, мрачного вида резные шкафы и куча пепельниц в мужской гостиной. В библиотеку, которую она так мечтала увидеть, ей и вовсе не позволили зайти, там вместо печи был открытый камин, который никогда не разжигали утром. Внизу, в кухне, все уже собрались за завтраком, и Августа пожаловалась, что, мол, не знает, как Мари справится с растапливанием печей, по ее мнению, та ни на что не годилась.

      – Я так и знала, – подала голос Йордан. Она пила кофе с молоком из светло-голубой чашки с золотым краем и держала ее в руках, словно сокровище. К слову, вчера Мари даже не допустили до мытья большей части посуды.

      – Она криворукая. Она ведром оставила зазубрину на двери в столовую. Я это говорю, чтобы было понятно, что не я виновата. Скажи, Мари, что это ты сделала. Давай. Говори.

      Когда Августа уже заняла свое место за столом, Мари только вернулась со своим ведром на кухню и поставила его возле плиты.

      – Не все, сказанное Августой, правда, – ответила Мари. – Но зазубрину сделала я. Поскольку было темно, а дверь за мной быстро закрылась…

      – Вот это гонор! – взвилась Августа. – Слыхали? Она же меня и обвиняет. Эта малолетка смеет обвинять меня во лжи. «Не все правда»…

      Все повернулись в сторону Мари. Даже Роберт, сидевший рядом с Йордан, иронически усмехнулся. Повариха, которая так по-дружески вела себя вчера вечером, прошипела, что малышке пора бы учиться манерам. И даже Эльза, которая обычно не произносила ни слова, возмутилась «неслыханной наглости».

      – Я требую, чтобы ее наказали! – взвизгнула Августа. – Она всего лишь криворукая кухарка. А смеет меня обижать.

      Фрейлейн Шмальцлер решила, что настал момент вмешаться. Она поставила на стол свою чашку и сделала это достаточно громко.

      – Тихо!