Версальская история. Даниэла Стил

и двух слов. Что ж, она, несомненно, умна, подумал он. Кроме того, она, кажется, умеет отлично готовить...

      – Кем ты была у себя в Сальвадоре, Палома? – спросил он, неожиданно почувствовав к горничной живой интерес. Палома едва не вывела его из себя, он рассердился и... неожиданно увидел в ней человека, личность. Единственное, чего Куп пока не знал, так это того, нравится ему это или нет. Для начала он только хотел утолить свое любопытство.

      – Я была медицинской сестрой, – ответила Палома, складывая ножи в ящик. Чистить серебро было нелегко; обычно этим занимался Ливермор, и теперь Паломе не хватало дворецкого едва ли не больше, чем Купу.

      – Жаль. – Куп криво улыбнулся. – Было бы лучше, если бы ты оказалась портнихой или кем-то в этом роде – тогда бы ты смогла как следует заботиться о моих костюмах. Ну а в услугах медсестры я, слава богу, пока не нуждаюсь.

      – Горничная здесь зарабатывать больше, чем врач Сальвадор. – Палома снова заговорила на ломаном английском. Ей явно нравилось его дразнить. – А у вас слишком много одежда.

      – Это весьма ценное замечание, я постараюсь его учесть, – холодно сказал Куп. – Кстати об одежде... – Он покосился на ее красные туфли, но почел за благо промолчать. – Почему ты не сказала мне, что Памела звонила? – спросил он. Куп уже решил, что Шарлен интересует его больше, но не в его правилах было бросать любовниц просто так – без объяснений и видимых причин. Расставаясь с очередной пассией, он всегда старался сохранить с ней добрые, дружеские отношения и проявлял подчас такую щедрость, что они охотно прощали ему измену. Куп был уверен, что и Памела не будет сердиться на него слишком долго.

      – Потому что, когда она звонила, в вашей постели была другая, мистер Уинслоу, – отчеканила Палома. – Как ее там...

      – Ее зовут Шарлен, – подсказал Куп, и горничная кивнула:

      – Да, Шарлен.

      – Что ж, спасибо, Палома. – Куп решил прекратить разговор, пока горничная не сказала ему еще какой-нибудь дерзости, и поспешно вышел из кухни. Палома никогда ничего не записывала и сообщала ему о звонках, только когда ей самой этого хотелось. Куп не был уверен, хочет ли он, чтобы так продолжалось и дальше, но сомневался, что ему удастся что-нибудь сделать. Впрочем, при всей своей дерзости и независимости Палома, похоже, прекрасно разобралась, чьи звонки для него важны, а чьи – не очень, и он почти не волновался, что не поговорит с кем-то нужным. Другое дело – сама Палома. С каждым днем она интересовала его все больше и больше.

      Между тем Палома успела познакомиться с Марком и даже предложила стирать для него, когда он пожаловался, что стиральная машина в гостевом крыле не в порядке. Кроме плиты и стиральной машины, не работала еще и кофеварка, и Палома разрешила Марку пользоваться хозяйской кухней, заверив его, что Куп никогда туда не заходит, а предпочитает завтракать в постели. Она даже дала ему ключ от двери, через которую можно было пройти в кухню из гостевого крыла, чтобы Марк мог пользоваться кофеваркой и в ее отсутствие. Это было довольно удобно, но Марк тем