Центурион Траяна. Александр Старшинов

Стекла не было.

      – Я всегда блюду правила истины, – приосанился Калидром. – Возьмись я за составление анналов, то прослыл бы наиправдивейшим рассказчиком. Если я говорю, что стекло должны были прислать, значит, кто-то не выполнил предначертанные установления.

      – В лагере поищи! – посоветовал Приск, усмехнувшись.

      – И поищу, коли в таком действе окажется надобность! – заявил Калидром. Спеси в нем было не меньше, чем в самом наместнике. – А сейчас я должен осмотреть склад – не затерялось ли где мое стекло.

      – Ты хотел сказать: стекло наместника, – поправил его ликса.

      – Блюдущий чужое имущество как свое, имеет право охраняемое называть своим, – тут же последовал ответ.

      – Ты что-нибудь понял? – поинтересовался Кука у своего приятеля.

      Приск лишь взлохматил волосы ото лба к затылку.

      – Я должен осмотреть склад! – повторил Калидром, ничуть не смутившись.

      Ликса, кряхтя, поднялся, протянул Приску таблички с договором и вновь покосился на кругленького гостя:

      – Совсем недавно был пекарем у наместника, а как поднялся-то!

      – Я до сих пор пекарь, готовлю лучшие сладкие пирожные! – заявил Калидром.

      Приск с Кукой рассмеялись, а ликса вздохнул и удалился вместе со слугами вслед за удачливым поваром.

* * *

      Друзьям же пока торопиться было некуда. Заступать в караул надо было только вечером, обходить дома и гнать жителей канабы в лагерь должны были другие.

      – Ай да Майя! – покачал головой Кука. – Как она подружку-то оклеветала! Вот стервозина! – в голосе его, однако, не слышалось осуждения. Скорее, он восхищался поступком развратной красотки. – Выходит, она одна искала приключения на свою киску. А ты же поверил, клянусь Геркулесом, дурашка, поверил, что Кориолла тоже в лупанарии трудится! – Кука несильно ткнул Приска кулаком в плечо. – Ведь поверил!

      – Прекрати! – отмахнулся Приск. – Меня это не касается. Она – невеста Валенса, а не моя.

      – Нет никакого дела? – передразнил Кука. – Чего ж ты в своем письме написал «милая сердцу моему Кориолла. Люблю я тебя и ненавижу – точь-в-точь как писал Катулл, но любовь в моем сердце сильнее…»

      – В письме? – переспросил Приск. – Так ты… ты… – он задохнулся. – Как ты смел распечатать и прочесть мое письмо?

      – Лучше я, чем кто-то другой, – невозмутимо отвечал Кука. – И скажу я тебе вот что: в сердечных делах ты дурак дураком. То есть в других делах ты умный парень, а в делах Венеры – дурак. Валенс никогда на Кориолле не женится, он вообще ни на ком не женится, потому что никогда не уйдет из легиона.

      – Еще одно лето… – пробормотал Приск. – Кампания закончится, он выйдет в отставку и…

      – А вот и нет! Спорим на сто… – практичный неаполитанец сообразил тут же, что ставка высоковата. – На пятьдесят денариев, что не уйдет. Он будет служить до самой смерти, пить как испанец и клясться, что вот-вот остепенится.