Мальтийский крест. Том 2. Черная метка. Василий Звягинцев

претензий и требований, а то и бомба под ноги, что волей-неволей приходится очередной раз порядок наводить. И всё по новой.

      Уже на нашей памяти кто мешал в девяносто первом, «распри позабыв», дружно начать строить «демократическую Россию»? Как испанцы после смерти Франко. Это ведь не Ельцин начал, это «народные избранники» до гражданской войны чуть-чуть не довели. В общем, хватит! – Фёст встал. – Хотели с братом кофейку попить, а тут опять бессмысленная трепотня! До скорого. Извините, если что не так.

      Он раскланялся.

      – Слушай, давай я с тобой интервью сделаю, – вдруг предложил Волович, который, по ощущениям Секонда, должен был смертельно обидеться. – Альтернативные варианты развития российского общества. В таком вот ключе. На телевизоре…

      Профессионал, однако. С одной стороны: «Плюй в глаза – божья роса». С другой: «С миру по нитке – голому верёвка».

      – Толку не вижу. В прямой записи всё равно не пустите, а плёнку покромсаете, как захотите. В газете – пожалуйста. Короче, я тебе завтра позвоню. Разговор есть. По делу.

      – И чего ты с ним завёлся? – спросил Секонд, когда они вышли на прохладный ночной бульвар. – Он ведь почти то же самое, что и ты, говорил. Чуть с других позиций, но по смыслу…

      – В том и дело, что позиции у нас разные. Как на перевале. У нас с тобой и моджахедов. А остальное действительно одинаковое.

      – Это верно. Так что же ты всё-таки делать собираешься, при наличии вокруг беспросветно-серой массы, бессильного руководства и подобных оппонентов?

      – Есть кое-какие соображения. Безвыходных положений ведь не бывает, говорят. Тем более, как ты должен помнить, на первом нашем представлении «Братству» речь шла о том, что и твоя реальность целиком, и часть моей, начиная с семьдесят шестого года… – Фёст вдруг замолчал с таким лицом, будто увидел перед собой прогуливающегося по бульвару некробионта.

      – Ну, помню, являются либо порождением, либо объектом воздействия Ловушки Сознания. А чего это ты осёкся?

      – Год семьдесят шестой, сказал тогда Шульгин, это момент встречи Ирины с Андреем на мосту. С него и началась вся эта история. И только сейчас до меня дошло, что это ведь год моего рождения… А ты, по своему счёту, родился на год позже. Так?

      – Получается так, – согласился Секонд и тоже задумался, поражённый таким совпадением.

      – И месяц совпадает тоже. Я, повторяю, в тот раз, поглощённый избыточными впечатлениями, совершенно не обратил внимания и не удосужился спросить насчёт дня. Но и без того наклёвывается гипотеза не хуже прочих. Если я родился в результате (случайно или целенаправленно – другой вопрос) включения Ловушки, инициированного той самой встречей на мосту, тогда становится понятным очень и очень многое… Хотя бы в наших с тобой биографиях.

      – Прежде всего – каким образом в реальностях с совершенно разной историей смогли появиться столь полные аналоги, как мы с тобой…

      Этот вопрос с самой первой встречи вызывал у обоих Вадимов