Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности. Василий Звягинцев

он не стал, сохраняя респектабельность. Достаточно так, мельком поглядывать, будто бы невзначай.

      Антон указал на одну из глубоких ниш в стене, где помещался столик и два удобных дивана, словно в купе вагона первого класса. Прямо напротив оказалась прелестная всадница, скачущая на зрителя по южнорусской степи. То ли спасаясь от погони, то ли преследуя. На гнедом коне великолепных статей. Лицо у нее было красивое, бесшабашно-радостное, выражающее упоение бешеным аллюром. Пышные темно-русые волосы встречным ветром вытянуты почти горизонтально. Из одежды – только длинные ажурные чулки и туфельки на умопомрачительно высоких и тонких каблуках. К широкому атласному поясу по-немецки, слева пристегнута треугольная кобура «парабеллума» с откинутой крышкой.

      Скуратову тут же пришел в голову вопрос, которым неизменно задавался каждый, кому довелось видеть это произведение искусства.

      – Извращенец, – фыркнул он, кивая на панно.

      – Кто?

      – Автор картины. Сам бы попробовал с версту проскакать в подобном виде…

      – Творцу виднее. Откуда мы знаем, может, у нее на чулках изнутри замшевые вставки, а на седле – бархатная подушка. И шенкеля,[19] как у древнего скифа. Те вообще без стремян обходились. Другое дело – пояс. Как он не съезжает? Пистолет тяжелый.

      – Кожаный, наверное. А сверху – для красоты аппликация.

      – Вполне возможно, – согласился Антон.

      – А интересно, прототипа у этой дамы нет ли?

      – Прототипы у всех есть – просто так, из головы, даже Микеланджело никого не писал.

      Порассуждали немного на эту тему, для разрядки, и чтобы приспособиться к стилю общения друг друга.

      – Есть хотите? – вдруг озаботился хозяин. – Можете заказать, что заблагорассудится, у нас есть абсолютно все.

      – Абсолютно?

      – Именно так, и не фигурально, а буквально…

      – Нет, я не голоден, а вот кружечку хорошего пива – с удовольствием.

      – Хорошего – это расплывчато. Сорт, цвет, место производства… Желаете карту напитков посмотреть? – Антон потянулся к толстой, как телефонная книга Нью-Йорка, книжке меню.

      – Не надо. Пусть будет темное мюнхенское, нефильтрованное. Крепкое.

      – Один момент… – Антон повозился у дверцы в стене, дождался короткого мелодичного звонка, открыл и выставил на стол две высокие фарфоровые кружки, увенчанные шапками пены.

      – Вуаля!

      Виктор попробовал. На самом деле – изумительное пиво. Ему доводилось пить такое несколько лет назад, в старинной частной пивоварне, когда читал лекции в баварском университете.

      – Вы прямо волшебник. И все это – за сто лет до моего времени? Пожалуй, наша развилка оказалась не самой удачной, если мы так отстали…

      – Не огорчайтесь, – успокоил его Антон. – Здесь, где находимся мы, – безвременье. К подлинно исторической жизни имеющее весьма опосредованное

19

Шенкель – внутренняя поверхность голени и колена, с помощью которых всадник, собственно, держится в седле и управляет лошадью. Стремена сами по себе для этого не предназначены, и если «облегчаться» от них, а не от шенкелей, последствия могут быть самыми неприятными.