Улыбка пересмешника. Елена Михалкова

Кирилл и, пока я пыталась насмотреться на него («Рубашка отглажена; кажется, поправился на пару килограмм; новая прическа, ему удивительно идет»), что-то рассказывал мне, а я даже не слышала. И только когда он свернул с проспекта на незнакомую мне улицу, вдруг спохватилась:

      – Подожди, куда мы едем?

      – Домой! Эй, милая, ты меня слушала?

      Пришлось признаться, что нет, и Кирилл, остановив машину, обернулся ко мне и раздельно объяснил: борьба с конкурентами закончилась полным их поражением, и теперь наши финансовые дела куда лучше, чем были до расставания. Настолько лучше, что он решил вложить деньги в недвижимость и купил нам квартиру, в которую меня и везет.

      – А… ремонт? – выдавила я, ошеломленная всем, что он говорил. До этого мы жили в съемных квартирах, и представить, что теперь меня ждет шестикомнатное богатство, я была не в состоянии.

      – Какой ремонт! – он засмеялся. – Ремонт я уже сделал, голубка!

      – Когда же ты успел?!

      – Можешь считать, что она с ремонтом продавалась.

      Квартира оказалась такой, какую я даже в мечтах не представляла, – двухуровневой, огромной, как библиотека. Вы, наверное, будете смеяться, но до сих пор самым большим помещением, которое я посещала, была именно библиотека в нашем городке – бывшая усадьба каких-то богатых помещиков. Я любила там бывать, и эту квартиру полюбила сразу же, как только увидела, хотя меня не оставляло чувство, что я ей не соответствую. Но оно быстро прошло, потому что я сумела обжить ее точно так же, как обживала любое пространство «под себя», – украсила, отмыла, кое-что изменила, и наш с Кириллом дом заиграл и заблестел.

      Прошло еще полтора года – почти таких же безмятежных, как и предыдущие, и воспоминания о пережитом не беспокоили меня. Только иногда снился сон, всегда один и тот же: будто я остаюсь одна на вокзале, а люди вокруг меня превращаются в поезда и начинают с ревом давить друг друга. Всякий раз я просыпалась в холодном поту и прижималась к широкой теплой спине мужа, думая, что он сумел защитить меня от настоящей опасности, а значит, сумеет прогнать и кошмары.

      Кирилл много работал, временами становился озлобленным как волк, но никогда не повышал на меня голос, лишь уходил в свою комнату и отмалчивался. Я понимала, что ему приходится тяжело, как любому мужчине, который служит своей семье добытчиком, опорой и защитником, и старалась угадывать его желания, как верная собака угадывает настроение хозяина. Это давалось мне легко, ведь в моей жизни не было ничего, кроме мужа, моей любви к нему и его любви ко мне. Я так считала – до того момента, пока однажды вечером он не пришел домой и не сказал, что больше меня не любит.

      Он смотрел при этом прямо на меня, чуть изучающе, будто исследуя мои реакции, и я растерялась – даже не столько от его слов, сколько от этого несвойственного ему взгляда. Слова показались мне абсурдными – что значит «больше меня не любит»?