Творец слез. Эрин Дум

меня заметил. Только сейчас я вспомнила, что он был одним из героев на картинке из моей сказки. Новая жизнь, какой бы желанной и прекрасной она ни была, теперь не казалась безоблачной. Нет: картинку портило черное пятно, которое невозможно убрать.

      – Ригель! – против воли сорвалось с моих губ, я не успела сдержаться.

      Он остановился посреди пустого коридора, и вся моя уверенность испарилась за секунду.

      – Теперь… теперь, когда мы…

      – Теперь, когда мы что? – произнес он в своей издевательской, мучительной манере.

      Я вздрогнула.

      – Теперь, когда мы здесь вместе, – продолжила я, глядя ему в спину, – я… хочу, чтобы все получилось.

      Хочу, чтобы все получилось, даже если он тоже герой этой волшебной истории и я не могу ничего с этим поделать. Даже если он был тем самым черным пятном, я молилась, чтобы он не испортил эту прекрасную сказку…

      Не говоря ни слова, он двинулся дальше и подошел к двери своей комнаты. А я с поникшими плечами осталась стоять у лестницы.

      – Ригель…

      – Не входи в мою комнату, – сказал он стальным голосом, – ни сейчас, ни в будущем.

      Я бросила на него беспокойный взгляд, чувствуя, как мои добрые намерения разбиваются о его стальную преграду.

      – Это угроза? – тихо спросила я, когда он нажал на дверную ручку.

      Он открыл дверь, но в последний момент повернулся и посмотрел на меня через плечо. Прежде чем дверь за ним закрылась, я увидела жестокую усмешку на его губах. Ухмылка Ригеля была моим приговором.

      – Это совет, бабочка.

      Глава 2. Потерянная сказка

      Судьба порой неприметная тропинка.

      Мой сиротский дом называется «Санникрик-Хоум». Он находился в конце тупиковой улицы на глухой окраине городка, расположенного на юге штата. Дом принимает таких несчастных детей, как я, но мне никогда не доводилось слышать, чтобы кто-то произносил его настоящее название. Все по-простому называют его Склепом, то есть могилой, и вскоре я поняла почему: всякий, кто туда попадает, обречен на деградацию, ведущую в тупик, как и улица, на которой он стоит.

      В Склепе я жила как за тюремной решеткой. Все годы я каждый день мечтала о том, чтобы за мной кто-нибудь пришел, посмотрел мне в глаза и выбрал меня, именно меня из всех детей, которые там жили. Чтобы он захотел забрать меня такую, какая я есть, даже если я и неидеальная. Но меня не выбирали, потому что никогда не замечали… Я словно невидимка.

      Другое дело – Ригель. Он не потерял родителей, как многие из нас. Беда не коснулась его семьи, когда он был ребенком. Его нашли у дверей приюта в плетеной корзине без записки и без имени, брошенного в ночи и охраняемого только звездами, этими огромными спящими великанами. Младенцу была всего неделя от роду. Его назвали Ригелем – в честь самой яркой звезды в созвездии Ориона, которая в ту ночь сияла, как алмазная паутина на пологе из черного бархата. Фамилией Уайльд дирекция заполнила прочерк в его анкетных данных.

      Мы все привыкли думать, что он родился среди