Как любить ребенка. Януш Корчак

Довольно опеки.

      – Значит, не доверяешь?

      – Не нужна я тебе?

      – Тяготишься моей любовью?

      – Неосмотрительное мое дитя, не знаешь ты жизни, бедное, неблагодарное!

      5. Неблагодарное.

      Благодарна ли земля солнышку, что ей светит? Дерево – зерну, что из него выросло? Поет ли соловушка матери, что выгрела его грудью?

      Отдаешь ли ребенку то, что взяла у родителей, или лишь одалживаешь, чтобы получить обратно, тщательно записывая и высчитывая проценты?

      Заслуга ли любовь, что ты требуешь плату?

      «Мать-ворона мечется как безумная, почти садится на плечи парнишке, цепляется клювом за его палку, и, повиснув над ним, точно молотом бьет головой по стволу, отгрызая небольшие веточки, и каркает хриплым, натужным, сухим голосом отчаяния. А когда мальчик сбросит птенца, она кидается наземь и, волоча крылья, раскрывает клюв, хочет закаркать – голоса нет, – так она машет крыльями и скачет – смешная, ошалевшая – в ноги парнишке. Когда же перебьют всех ее детей, мать-ворона взлетает на дерево, забирается в пустое гнездо и, кружа по нему, все думает» (Жеромский)[1].

      Материнская любовь – стихия. Люди ее переделали на свой лад. Весь цивилизованный мир, за исключением народных масс, которых не коснулась культура, занимается детоубийством. Супруги, у которых двое детей, хотя могло быть двенадцать, – убийцы десятерых неродившихся, а среди них был один, именно он – «их ребенок». Быть может, среди нерожденных они убили самого ценного.

      Так что же делать?

      Воспитывать не этих детей, которые не родились, а этих, которые рождаются и будут жить.

      6. «Здоров ли»

      Еще так странно, что он уже больше не она сама. Еще недавно в их двойной жизни боязнь за ребенка была частицей боязни за саму себя.

      Она так желала, чтобы это уже кончилось, так сильно хотела, чтобы эта минута уже была позади. Думала, будет свободна от забот и тревог.

      А сейчас?

      Странная вещь: раньше ребенок был ей ближе, более свой, в его безопасности она была больше уверена, лучше его понимала. Думала, что она знает, сумеет… С момента, когда забота о нем перешла в чужие руки, опытные, оплачиваемые и уверенные, мать – одинокая, отодвинутая на задний план – испытывает беспокойство.

      Мир его уже у нее отнимает.

      И в долгие часы вынужденного бездействия мать спрашивает себя: «Что я ему дала, чем наделила, чем наградила?»

      Здоровый? Так почему плачет?

      Почему худенький, плохо сосет, не спит, спит так много, отчего у него такая большая головка, ножки скрючены, стиснуты кулачки, красная кожица, белые прыщики на носу, косят глазки, почему он икает, чихнул, давится, охрип?

      Так и должно быть? А может, ее обманывают?

      И она смотрит на это маленькое, беспомощное существо, не похожее ни на одно из точно таких же маленьких и беспомощных существ, которые она видела на улице или в парке.

      Неужели и он через три-четыре месяца?..

      А может, они ошибаются?

      Может, проглядели?

      Мать с недоверием слушает

1

Стефан Жеромский (1864–1925) – известный польский писатель и драматург. Цитируется отрывок из рассказа «Забвение». – Примеч. ред.