Время игры. Василий Звягинцев

Предположим, что как раз Держателям и хочется нас разлучить? В каких-то собственных целях. Не зря же идея эта возникла у тебя буквально только что?

      Впрочем, сразу же я поправил сам себя. Единственное, что утешало и обнадеживало, – по всем известным фактам и косвенным рассуждениям выходило так, что впрямую на мое и Сашкино мышление Держатели воздействовать как раз и не могли.

      Отчего и изобретали всякие окольные ходы. Чтобы принудить нас к тем или иным «добровольным» поступкам.

      Все-таки Антон, наверное, был прав. Если бы умел кто-то путем внушения принуждать нас к желаемым поступкам, вообще все наши приключения не имеют смысла.

      Но этого я не сказал. Пусть Шульгин сам думает.

      Он и ответил:

      – Ну, если мы все будем через эту призму рассматривать… Тогда вообще ничего предпринимать и планировать невозможно. С тем же успехом я могу сказать, что это твоими устами они говорят. Я все придумал самостоятельно и правильно, сказал тебе, а ты…

      – Да уж действительно. С такой логикой далеко не уедешь…

      – Или – уедешь слишком далеко, – усмехнулся Шульгин краем рта.

      Я рассеянно скользил глазами по интерьеру кают-компании. Вдруг напрягся, не сразу поняв, что привлекло мое внимание. Но что-то же привлекло. Имеющее отношение к проблеме.

      И тут же сообразил. Глупо в принципе, но тем не менее. Клин клином вышибают, или – абсурд на абсурд. По крайней мере, в данной ситуации можно быть уверенным, что в такой вариант Держатели не вмешаются. При всем всемогуществе кое-чего они делать не в состоянии. Например…

      – Саш, ты уверен, что никто посторонний последние дни на яхте не появлялся?

      – Посторонний – в каком смысле? Воронцов – посторонний?

      – Нет, он, наверное, нет… Да не так это, в общем-то, важно. Книги на борт только ты возил или?..

      – Как раз книги – только я. И оружие…

      – Хорошо, предположим. Думаю, эксперимент будет чистым при любом исходе… – Я подошел к шкафу и с трудом вытащил с одной из полок толстую книгу в потертом зеленом переплете с золотым тиснением на корешке. – Это ты покупал?

      – Так точно. У букиниста в Екатеринославе. Там еще автограф бывшего владельца есть и дата: 1903 г., Санкт-Петербург…

      – Верно, – подтвердил я, глянув на форзац. – Имеется и автограф, и дата. На титульном листе тоже все как положено. Заголовок: «Конфуций. Уроки мудрости. С.-Петербург. Издание Ф.В.Щепанского. Невский проспект, 34. 1902 год. Дозволено цензурою 5 октября 1901 г.».

      Веленевая, совсем еще белая бумага, а я привык, что у дошедших до нас старых книг листы уже покрываются коричневатыми пятнами и пахнут плесенью. Главная составляющая трудов Конфуция – «Книга перемен», отличная штука для проверки самых сумасшедших гипотез.

      – Вот и проверим. Доставай монетки…

      Шульгин вытащил из кармана брюк три золотые десятки. По непонятной причине он терпеть не мог кошельков и с детства всегда носил мелочь в левом брючном, а бумажные деньги – в нагрудном кармане пиджака.

      –