Одиссей покидает Итаку. Василий Звягинцев

березовой рощи, у родника. Она никак не подходила по стилю к архитектуре Замка, но подобные несообразности давно уже не удивляли Дмитрия. Хозяева Замка просто наилучшим образом учли и такую его склонность.

      Низкие разорванные тучи быстро плыли над головой, почти цепляясь за вершины берез, из них то и дело срывался холодный мелкий дождь, как почти все время здесь, и только далеко на западе мрачный горизонт еще алел полоской неуютного, тревожного заката.

      Воронцов медленно прошел по тропинке, заваленной палыми листьями, нагнув голову, вошел в темный предбанник, освещенный керосиновой лампой «Летучая мышь», не спеша снял гимнастерку, покурил, сидя на пороге и глядя в сизо-черное рыхлое небо, на гнущиеся под ветром, почти облетевшие деревья, на лужи, то поблескивающие тусклым оловянным блеском, то мгновенно вскипающие от дождевого залпа.

      И, странно размягчаясь душой от этого невеселого пейзажа, подумал, что хорошо б Наталья сейчас подошла и села рядом на толстый, кое-где уже подгнивающий брус. Чтоб не было никаких пришельцев, никакой войны впереди, а просто встретились наконец два человека, понявшие, что все случившееся в прошлом было нелепой ошибкой, в которой никто на самом деле не виноват, поговорили бы по-хорошему и решили, что и как им теперь делать дальше.

      Он усмехнулся этим мыслям, раздавил о порог окурок папиросы, которые курил теперь вместо сигарет, несозвучных той эпохе, куда он собирался, встал и закрыл за собой тяжелую дверь.

      …Попарившись всласть, он снова сидел в предбаннике. Под закопченным стеклом лампы дрожал узкий клинок пламени, по стенам метались призрачные тени, пряный запах керосина и копоти напоминал о детстве.

      Ему было хорошо сидеть, никуда не спеша, и слушать шорох дождя по крыше.

      Если б только не возникала моментами между сердцем и желудком неприятная тошнотворная пустота.

      Как-никак, а завтра будет война, причем совершенно незнакомая ему сухопутная, а не морская, к которой он имел некоторую привычку. И хотя он, в отличие от других людей, сможет быстро уйти с нее и почти наверняка останется жив, все-таки серьезнее этого момента у него еще в жизни не было.

      Уж больно плохо сейчас там, в отмеченном на карте квадрате северо-западнее Киева…

      Утром он встал в четыре по восточноевропейскому времени. Еще раз проверил свое снаряжение: автомат «ППД», несколько круглых дисков к нему, гранаты, бинокль, планшет с картами, кое-какое продовольствие на первый случай. Обычный командирский «тревожный чемодан». Все это он загрузил в маленький штабной броневичок «БА-20». Он тоже в полном порядке. Из башни торчит тонкий ствол пулемета «ДТ», баки заправлены, снаружи на броне укреплены канистры с водой и бензином, лом, лопата, топор, две запаски. Все по уставу. Протекторы в меру стерты, примерно как после тысячи километров пробега, окраска тоже не новая, номера наркомата обороны. От серийной машины броневичок отличали две подробности.

      Накануне он попросил Наташу:

      – Ты скажи им… Пусть,