Позывной «Курсант». Книга вторая. Евгений Прядеев

званый ужин у… У Ласкиных… Да… Она тогда ещё волосы так уложила…

      Бекетов сделал замысловатый жест рукой, изображая что-то весьма далёкое от волос.

      Я же лихорадочно соображал. Марина… Кто такая, блин, Марина… Чисто теоретически, раз беседа перешла на родителей, наверное, мать Реутова. Вряд ли Игорь Иванович успел налакаться до зеленых соплей, чтоб начать делиться воспоминаниями о левой бабе. Выглядит, по крайней мере, старший майор госбезопасности, размякшим слегка, но по-прежнему трезвым.

      – Знаешь, мы оба за ней ухаживали? Не рассказывал отец? Ах, да! – Бекетов махнул рукой. – Ты ведь не помнишь ничего… В общем, оба ухаживали, да… Но Мариночка выбрала Сергея. А потом – революция. Мы все трое активное участие принимали. Сергей, между прочим, с Владимиром Ильичом был лично знаком. Представляешь? Можешь вполне гордиться отцом. А я – Феликса Эдмундовича видал вот так, как тебя. За одним столом с ним сидели. Только не ради обеда, конечно. Поважнее дела были. Ну, а потом Мариночка и Сергей поженились. Да… Он уехал в советское посольство в Берлине. И вдруг…

      Бекетов замолчал, насупился, словно погрузившись в воспоминания. Я сидел молча. Фантастически повезло, что старший майор госбезопасности сам решил пооткровенничать.

      – Я узнал случайно об их аресте. В то время работал непосредственно в ОГПУ. Но… слишком мал был… Слишком мал… – Игорь Иванович покачал головой. – Не смог спасти их. Никогда себе не прощу этой трусости…

      Он решительно ударил кулаком по столу. Я оглянулся, ожидая возмущений со стороны персонала. Однако, они даже не дёрнулись, даже бровью не повели. Наверное, и правда это заведение – любимое место Бекетова. Народ здесь уже привыкший к такому поведению.

      В общем, ещё почти час я слушал воспоминания старшего майора госбезопасности. Причем, они, эти воспоминания, как-то резко снова свернули от ареста к детству и юности.

      Естественно, я пытался осторожно намекнуть, тот период событий, в котором все стало плохо, гораздо интереснее, чем тот, где они с Сережей ходили на каток и покупали баранки Мариночке. Но Бекетов намеков не понимал. Он упорно рассказывал о своей дружбе с родителями Реутова.

      Потом вообще предложил прогуляться, с чем я, само собой, поспорить не мог. И мы битый час таскались по аллеям парка. А на улице, как бы, вообще не лето. Замерз, честно говоря, словно пес бездомный. Уже ничему был не рад. Начал грешным делом с надеждой подглядывать по сторонам, ожидая возвращения Клячина. Хотелось обратно в Школу. Честное слово. Даже скромный барак в данный момент казался мне отличным местом. Там буржуйка… Пацаны…

      Когда вдалеке появился Николай Николаевич, я обрадовался ему, как родному.

      – О… А вот и Клячин… – Бекетов повернулся в ту сторону, куда пялился я. – Значит, пора возвращаться тебе, Алексей.

      Он остановился, посмотрел на меня пристально.

      – Как же удивительно ты похож на отца… А вот взгляд… Взгляд Марины. Один в один…

      Я мысленно выругался матом раз