Знамение змиево. Елизавета Дворецкая

и только шлемовидная главка с крестом, венчавшая крышу из дранки, выдавала, что же это такое. Справа и слева от неё виднелись ещё какие-то заснеженные крыши.

      Возле ворот тоже висело било – нарочно для приходящих. Поколебавшись, Воята всё же взял привязанную рядом колотушку и стукнул – для того же и повешено. Он не очень-то рассчитывал, что сейчас, когда гудит било, созывающее монахинь на вечерню, его кто-то услышит и пойдёт отворять, но и уходить, посмотрев лишь на ворота, тоже не хотелось.

      Тем временем начало темнеть. Небо посинело, облака стали густо-серыми, в близком лесу уплотнялась между стволами тьма. Полная луна повисла над вершинами – ясная, холодная, равнодушно-любопытная. Стало неуютно – Воята был один посреди леса, перед запертыми молчаливыми воротами. В женский монастырь его, мирянина, да ещё и мужчину, ночевать не примут, это Воята знал, но тишина, нарушаемая лишь холодным гулом била у церкви, молчаливый зимний лес, тёмное небо вдруг заключили его в объятия иномирности. Зря он задержался, лучше бы ему погонять лошадь, поспешая к ночи в Иномель… Иномель?[29] Уколола мысль: да тут и есть тот свет, куда ни поверни. От Сумежье такая даль… да и само Сумежье… Воята прожил в Великославльской волости уже несколько месяцев, но именно в этот миг ощутил, как далеко отсюда до белокаменного, солнечного Новгорода, лежащего на открытом просторе, на двух берегах широкой синей реки. Отсюда казалось, между Новгородом и этим пятачком перед глухо запертыми воротами не просто даль – их разделяет грань яви и нави.

      И в этот самый миг, когда отчаяние толкнулось в сердце, раздался скрип – Воята аж подпрыгнул от неожиданности – и в воротах открылось оконце. Показалось лицо – безбородое, бледное, настороженное. Явно, что женское, мужчине тут и неоткуда взяться, и лишённое возраста, со строгим пристальным взглядом, оно снова навело Вояту на мысль о навях.

      – Сохрани и спаси, Пресвятая Богородица! – Лицо в оконце испугалось встречи куда сильнее, чем сам Воята. – Ты кто таков?

      – Я… – Он догадался стянуть шапку и поклониться. – Прости, мати! Воята я, из Сумежья, парамонарь у Святого Власия.

      – Парамонарь Власия? – Лицо прищурилось. – От отца Касьяна?

      – Да… то есть нет…

      – Привёз чего?

      – Мне бы мать Агнию повидать!

      Лицо помолчало. Гул била за тыном смолк.

      – Нынче не примет тебя мать игуменья, – уже мягче сказало лицо. – Вечерня, повечерие, исповеди у неё – до самой ночи занята. Завтра приходи, после утрени.

      – Постой, мать! – крикнул Воята, видя, что она готова закрыть оконце. – Куда мне деваться нынче? Успею ли до Иномеля засветло – я в сих местах в первый раз! Где бы мне на ночь приютиться?

      – К Миколке ступай. Бортник тут живёт поблизости, у него переночуешь.

      – Где его сыскать?

      – На заход обойди тын, там тропку увидишь. Версты две до него. Ступай с Богом!

      Оконце затворилось. Не теряя время, Воята поворотил кобылу

29

Название Иномель – притяжательное прилагательное от имени Иномир.