Знамение змиево. Елизавета Дворецкая

сила! – От неожиданности Воята отскочил, быстро крестясь.

      Тут же в щель просунулась рука – лишь несколько пальцев, распухших и гибких, так толстенные черви, с чёрными, отросшими и наполовину обломанными ногтями. Пальцы уцепились за край заслонки и стали дёргать, толкать, стараясь расширить щель. Воята ясно видел, что под ногтями у чудища – свежая земля.

      – Ишь ты, нечисть!

      Опомнившись, Воята кинулся назад к оконцу, вцепился в заслонку со своей стороны и стал толкать её в другую сторону, чтобы закрыть. Но дело шло туго: полночный гость был очень сильным.

      Морда в щели – теперь её стало видно почти целиком – исказилась злобой. Снаружи несло вонью, как из разрытой могилы: пахло свежей холодной землёй, прелью и трупной гнилью. Кривясь, Воята изо всех сил толкал заслонку, отвоёвывая у противника зерно за зерном, перст[16] за перстом.

      – Толкай, толкай! – как будто взывал где-то рядом неведомо чей голос, тонкий и звонкий. – С нами крестная сила!

      Морда, ощерив обломанные зубы, тоже напрягалась, не желая сдаваться.

      – Да постыдятся… и смятятся… все врази мои… – пыхтел Воята, почти безотчётно заканчивая прерванный псалом. – Да возвратятся и устыдятся… зело вскоре!

      Рывком он задвинул заслонку, и морда исчезла. Снаружи долетел приглушённый вой.

      – Что за ч-че… что за немытик сюда лез?

      Тяжело дыша от напряжения, Воята оглянулся на тело Меркушки, но то, слава богу, лежало тихо и неподвижно.

      Особого страха он не чувствовал – скорее изумление и понимание, что от этого нехорошего гостя надо избавиться.

      – Это беси, – пискнул над ухом тонкий голосок. – Предупреждали тебя.

      Воята резко обернулся – позади никого не было. При свете трёх свечей углы и полати разглядеть было нельзя, но казалось, что в избе никого нет, кроме него и покойника.

      Только тут он осознал, что пока он боролся с немытиком, кто-то рядом кричал: толкай, толкай!

      – Ты где? – напряжённо спросил Воята, понимая, что ещё не всех гостей избыл.

      – Тута я… – смущённо ответил голос из воздуха прямо перед ним.

      – Кто ты? – Воята шарил глазами по воздуху, но ничего способного говорить не видел.

      – Марьица.

      – Какая ещё к бе… Какая еще Марьица?

      – Крестница твоя. Кому ты лоскута на сорочку не пожалел.

      – Кре…

      – В поле чистом. Помнишь?

      Воята вспомнил: поле, росстань, младенческий плач из-под кучи веток. «Коли ты женского полу, то будь Марья…»

      – Ты читай давай, – посоветовал голос, не давая времени на раздумья. – А то их много там, и ничем иным, кроме слова Божия, их поодаль не удержишь. Злые, хуже псов. Даже мне и то стра-аа-шно…

      Подтверждая её слова, заслонка задрожала: в неё колотили снаружи. Перекрестив заслонку – она вмиг успокоилась, – Воята вернулся на своё место, к воображаемой Псалтири, и, с усилием вспомнив последние прочитанные на память строки, глубоко вдохнул.

      Хорошо, когда псалмы затвержены наизусть – одна строка тянет за

16

Перст – длина фаланги большого пальца, примерно 2,54 см, зерно – одна десятая от перста.