Ваше Сиятельство 5. Эрли Моури

с надеждой спросил я и вернулся к омлету.

      – Нет не все. Мне очень тревожно. Вокруг тебя постоянно что-то происходит. Тебя все время куда-то тянет, если не к самым хорошим женщинам, то в самые жуткие неприятности! Такие, что даже боги здесь появляются! Это все Астерий, который вселился в тебя! Ты таким не был! Я тебя таким не воспитывала! – она все-таки вязала вилку и нож в руки, вспоминая о завтраке. – Мне, Саша, так хочется покоя, а с тобой его нет.

      – Мам я завтра уезжаю на два дня – отдохнешь, – я уже сообщал Елене Викторовне вскользь, что выходные проведу с Ольгой и ее отцом, но куда мы полетим и для каких целей, разумеется, не говорил.

      – Я хочу покоя не без тебя, а покоя с тобой. Чтобы ты был нормальный, и чтобы не происходило этого ужаса вокруг, – она обернулась на звук открывшейся двери – в столовую вошел Майкл.

      Тут же улыбка вернулась на лицо Елены Викторовны. И дальше наши разговоры сместились в сторону богов. Я постарался отвечать уклончиво, отшучивался, быстро выпил поднесенный Ксенией кофе и поспешил собираться в школу.

      Уроки сегодня тянулись как-то особо долго, может, потому что на первых четырех не было Ковалевской. Она мне оставила сообщение, что занимается с отцом вопросами нашей поездки. Какие именно там решались вопросы, Ольга пояснять не стала, и я не стал спрашивать.

      А после занятий, когда мы вышли из класса и спускались по лестнице, княгиня, прощаясь, сказала:

      – Саш, до завтра. Нескучно тебе провести время с Ленской, но не слишком там заигрывайся.

      – Оль, ты обижаешься? – я задержал ее руку.

      – Нет… Хотя не знаю, – она пожала плечами. – Да, я ревную, если ты об этом. Но если я обижаюсь, то не на тебя, а на то, как устроен наш мир. Я уже говорила об этом. Почему он сделан в большей степени для удобства мужчин? С другой стороны, на мир обижаться глупо. Это все равно как обижаться на то, что на улице идет дождь – просто такова реальность.

      – Оль… – я отвел ее в левое крыло вестибюля, где стояли огромные керамические горшки с пальмами, и обнял там, больше не говоря ни слова.

      – Ладно, Саш. Я знаю, что она тебе нужна. Знаю, что ты… – она увернулась от моего поцелуя, но со второй попытки я поймал ее губы.

      – «Что я»? – продолжил я ее слова, – ну говори, «что я»?

      – Ты – самец, извини за вульгарно-биологическое сравнение. Матерый такой самец, – ее глубокие как небо глаза смотрели на меня с усмешкой. – И мне это отчасти нравится. Но до тех пор, пока я знаю, что я – твоя самая первая, неоспоримо лучшая. Не забывай меня радовать этим приятным знанием, подтверждай его, и я буду терпеть твою Ленскую.

      – Ты самая-самая матерая самка, – я рассмеялся, жадно прижав ее к себе.

      – Дурак! Все, хватит, мне надо поскорее попасть в Тверской. Сейчас дороги загружены, – она разжала мои руки. – И смотри не проспи! В пять утра чтобы был на стоянке! – напомнила она.

      Странно, но мне с Ольгой становится комфортно. Раньше я даже вообразить не мог, что княгиня Ковалевская может