Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы. Борис Поплавский

пришла из кондитерской и для венка

      Шасть на стол как на мел карамель из глициний

1924 [1925]

      14. Борьба миров

      На острове остроконечный дом,

      И я в недоумении по том.

      Лечу с него, иду в него потом.

      Мы все летим, мы все туда пойдём.

      Над городом заречный млечный климат,

      Уздечка страха и его мундштук.

      Над воротом брада неразделима,

      И в ней дымит мундштук или кунстштюк.

      Отшельника курится эрмитаж,

      Ан вверх иль вниз, а не в мечты этаж.

      Но чу, звонок на сенном небосклоне.

      Ложусь плашмя: дрема ерыгу клонит.

      И так ползу, приоткрывая дверь.

      И ты вступаешь, верь или не верь,

      Я отступаю в укреплённу дверь:

      – Садитесь, говорю, последствие запоя. –

      (Последнее для самого себя.)

      Куда там! Ты уже дудишь, любя,

      В миллион гобоев на моих обоях.

1925

      15.

      Три раза прививали мне заразу.

      Зараз-то сколько. Не могли зараз!

      Хотели сделать меченую расу.

      Я на террасу, ан с террасы. Класс!

      Мне было девять, но я не был девий.

      Теперь дивись. Под шкапом удавись.

      Я жду в аду (в раю что делать Еве).

      Что делать! – мой испытанный девиз.

      Но чу, звонят. Я не могу понять!

      Ты входишь, панна! Я не понимаю!

      Что на тебя, что на судьбу пенять.

      В губу пинать тебя нельзя, немая.

      Я разнимаю рукава минут.

      Минуть бы! Но уж ты упомянута.

      Вы, собеседника пытаясь обмануть,

      Его целуете случайно, фу-ты! ну-ты!

1925

      16.

      Скажу не может сладкая морковь

      Вас заменить. Вас о безвкусны розы

      Сын Севера я полюбил морозы

      И шасть на юг. Но шасть назад любовь

      Однообразны и прекрасны грёзы

      Коль шарики катятся. Венка кровь

      За белым шаром шар морковный вновь

      Овалы губ. Затем овалы-слёзы

      Бесплодная вползает красота

      На кафедру, за нею шасть! мечта

      «За всэм» потом как завсегдатай – горе

      И заспанный служитель человек

      Сажает каждый нововшедший век

      На синее сиденье прямо в горы

I.1925

      17. Орфей в аду

      Гав гав! Ау ау! Миау мау! Кукареку!

      О, караул! Но караул на башне.

      Бль! бль! в воде, зачем я прыг[нул] в реку,

      О о погиб (печальной Мойры шашни).

      Реку Тебе, неостроумный голубь,

      О боже! Можжевельная вода?

      Ты мне для лека. Утонул я голый.

      Иду на дно, должно быть, в ад? о, да.

      Усаты духи шепчут у сосудов,

      В которых парится неправедная плоть.

      О Бог, скорей, о бок, Ты безрассуден.

      Антропофаги жмут людской приплод.

      Но о реку, ура, реку из речки.

      Казалось, им необходим партнёр.

      Сажусь играть, сдаю, дрожа (у печки).

      Какая масть ко мне пошла, синьор!

      18. Посещение первое

      Ударила