Философия. Илья Зданевич (Ильязд)

степени, что удостоил Ильязда быстрым кивком и более не обращал на него внимания.

      Так половина нового дня прошла в скуке и пустоте. Ни море, ни искалеченные не занимали. Ильязд ждал возобновления прерванного разговора, но Алемдар точно забыл о своём намерении. Поэтому когда ждать стало невтерпёж, Ильязд, воспользовавшись тем, что Алемдар приступил к курению добытых им накануне в городе папирос, обратился к нему с откровенным заявлением, что, мол, ждёт обещанной беседы, ожидая на турецком лице признаков самодовольства. Но Алемдар – подлинная восточная лиса – посмотрел на него вопросительно, как будто удивлённый тому, что ему напоминают о чём-то, чего он не помнит сам, а потом добавил:

      – Я постараюсь вспомнить, о чём я хотел говорить с вами.

      Комедиант. Этот ответ заставил Ильязда обозлиться как накануне. Ах, нет, это вовсе не такая безобидная игра, хитрая, злая, кошки с мышкой, одно продолжение которой безобразно. Но можно ли было дать понять Алемдару, что он окончательно в его власти? И поэтому Ильязд решил быть благоразумным.

      – Вы меня вернули на пароход, чтобы угостить меня занимательным разговором, а теперь оставляете меня скучать. В таком случае я предпочёл бы скучать в Трапезунде.

      – Вы невыносимый привередник, и любопытство – ваш основной порок. Если я не начинаю беседы, то потому, что несколько изменил своё мнение и считаю, что зачем мне вводить вас в круг моих идей, когда они заранее вам несимпатичны. (Мягко стелил подлец.) Вы любитель, поверхностный, как вы сами о себе сказали, фланирующий по войнам и революциям ради мимолётных впечатлений, которые вам нужны, быть может, для красного словца за столом, и только. Я же занимаюсь делами исключительно серьёзными и сам человек серьёзный. Вопросы, которые я затрагиваю, серьёзны, и если я решил затеять с вами беседу на несколько дней, то не для того, чтобы скрасить ваше плаванье, а сделать вас серьёзным и обратить вас в мою веру. Но я уже убедился, что всё это мало вас занимает, и жалею действительно, что не оставил вас в Трапезунде.

      Неосторожный Ильязд, он слышал по голосу и видел по глазам Алемдара, что тот, быть может, впервые был искренним. Ему оставалось принять факт как есть, и только. Но, вопреки очевидному, он запретил себе верить в искренность Алемдара и заставил себя вести, как будто бы ничего этого не заметил:

      – Это не дело. Серьёзен я или нет, причем тут этот вопрос? Что вы хотели сказать мне, я требую ответа.

      – Вы не верите моей искренности, напрасно, я сожалею о последствиях. Ибо я уже в церкви Софийской хотел приступить к этому вопросу. Вы, несомненно, думали там о той другой, константинопольской, я также. И вот я хотел сказать вам, что меня, нас возмущает не столько русское желание лишить нас Константинополя, как бы осудительно оно ни было, а захватить при этом Софийскую мечеть и превратить её вновь в православие[44]. Ибо в этом религиозном покушении, оправдываемом тем, что это была когда-то церковь, как будто мы когда[-то] все не были израэлитами или язычниками,

44

Константиноп. собор Св. Софии, или церковь Божественной Премудрости, был освящён в 537 г. при византийском императоре Юстиниане I Великом и считался главной церковью Византийской империи и всего православного мира. После завоевания османами Константинополя был превращён в мечеть (к нему пристроены минареты, а главный купол увенчан полумесяцем). В 1934 г. Айя София утратила статус мусульманского храма и была преобразована в музей. 10 июля 2020 г. Госсовет Турции отменил решение 1934 г. и постановил, что это здание может использоваться в качестве мечети, в тот же день президент Турции подписал указ о превращении Айя Софии в мечеть.

Имеющие давнюю историю притязания России на Константинополь-Царьград были связаны прежде всего со стремлением получить беспрепятственный выход в Средиземное море. В кон. XVIII в. Екатерина II, которой, по преданию, принадлежат слова «Константинополь будет наш») выдвинула проект воссоздания Византийской империи под управлением России. Претензии на проливы высказывались Россией и в XIX, и в XX в., они были заявлены и накануне Второй мировой войны, когда между СССР и Германией велись переговоры о дележе мировых территорий. Из документов также следует, что в 1946 г. в беседе с послом США Сталин требовал размещения в проливе Дарданеллы сов. военных баз, подобных англ. базам на Суэцком канале и амер. на Панамском канале (благодарим за указание на факты из сталинского периода сов. истории Л.В. Максименкова).

В XIX – нач. XX в. в России, не раз воевавшей с соседней Османской империей, в том числе из-за контроля над территориями православных народов на Балканах, были очень распространены идеи обретения ею Царьграда, что нашло отражение, напр., в стихах Ф.И. Тютчева или «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевского. Широко обсуждалась необходимость возврата Софийскому собору статуса главнейшего православного храма.

С нач. Первой мировой войны, в которой Турция выступила союзницей Германии и Австро-Венгрии, осуществление этой «заветной мечты» казалось уже очень близким. Приведём для примера одно из ст-ний, появившихся тогда в печати (автор не указан):

Сказал таинственный астролог:Узнай, султан, свой вещий рок, –Не вечен будет и не дологЗдесь мусульманской власти срок.Придёт от севера воительС священным именем Христа –Покрыть Софийскую обительИзображением креста…(Журн. «Лукоморье». 1914. № 32. С. 4, под акварелью Г. Нарбута «Св. София»).