Три девушки и одна под кроватью. Григорий Жадько

      Спасибо от автора, за интерес к книге

      Прелестная попутчица

      Через семь лет после окончания Борисоглебской гимназии, я по служебной надобности отправился из Петербурга в Сестрорецк. Здание нового вокзала Приморской железной дороги еще не было готово. Верхнее строение пути, довели до угла Флюгова переулка и Большого Сампсониевского проспекта.

      Вечерело. Подачу поезда задерживали. Петербург в июле 1912 года изнывал от жары: кирпичные многоэтажные громады, каменные мостовые и тротуары были раскалены, а воздух насыщен пылью, копотью и смрадом. Мое внимание привлек тучный господин, в бесформенном одеянии, больше похожем на женский ночной капот. Он постоянно доставал из полосатых брюк часы-луковицу, смотрел на золоченые стрелки и, не обращаясь ни к кому конкретно, тяжело вздыхал:

      – Безобразие! Это просто какое-то безобразие!

      Вот он в очередной раз, с брюзгливо печальным лицом, проделал знакомую операцию, утер платком красное потное лицо и тут… О! Чудо! Состав, наконец, подали. Паровоз был не новый, но хорошо вымытый, блестящий, производства шведской фирмы «Motala». К нему были прицеплены несколько санитарных вагонов с красными большими крестами и белыми занавесками на окнах и отсчет начинался после них. Уставшие от ожидания пассажиры, дружно кинулись занимать свои места.

      У меня был билет в шестой вагон. В него выстроились около пятнадцати человек. Я неспешно проследовал и встал в конец очереди. При этом невольно отметил, стоящую в середине, миловидную молодую женщину темные волосы собранные в прическу задерживали взгляд. На ней было серое платье из шелкового крепа с умеренным блеском. Ткань мягко облегала ее стройную фигуру, струилась вспыхивающими складками, а плечи и верхняя половина тела, были прикрыты, короткой белой кофточкой разлетайкой. На голове незнакомки, чуть набок, крепилась пристегнутая булавками, шляпка из китайской чесучи, а сквозь темные локоны волос проглядывали серьги из зеленого агата. Хотя лицо ее, мне было видно только отчасти, я смог уловить, что тонкие губы девушки совершенно не улыбались, хотя глаза, на удивление, смотрели на мир восторженно и радостно.

      В этот момент я заметил как, она скользнула взглядом по очереди, на долю секунды остановилась на мне и тут же отвернулась. Это было так быстро и неуловимо, что вполне можно было принять за случайность. А может так и было.

      Наконец подошла и моя очередь. Кондуктор придирчиво осмотрел предъявленный билет, что-то хмыкнул и я проследовал в вагон. На удивление в купе не было так жарко, как можно было ожидать. Не успел я устроиться и разложить скромный багаж, как ко мне зашел, тот самый, тучный господин, с предложением сыграть в вист. В руках он держал полную колоду – 52 карты и ловко ее тасовал. Я без особого удовольствия проследил за его белыми нежными пальцами. Очевидно эти руки никогда не держали, чего-либо тяжелого, стоящего.

      – В эту игру, – попытался урезонить я его, – лучше играть вчетвером!

      – Да! Но, а что делать! – попытался оправдываться он. – Нужно как-то убить время!

      Я считал себя неплохим игроком. Чтобы им прослыть, следовало уметь запоминать ходы. Главное запомнить 26 карт своих и своего партнера. Я любил это занятие, особенно в дороге, но тут, повинуясь шестому чувству, отказался, сославшись на усталость. От его голоса и внешности исходило что-то неприятное. Он еще долго сидел напротив, сверля меня маленькими рыбьими глазками, видимо ждал, что я передумаю. Это было, в конце концов, невежливо. Я встал, подошел к окну, отвернувшись от него.

      «Увы, если люди не понимают!» – в легком расстройстве подумал я. Я был уверен, что он уйдет. – «Да! Так уж меня воспитали! Не могу, порой, сказать прямо или решительно отказать!» К счастью, тучный господин, видимо поняв бестактность своего присутствия, покинул меня, а я решил пройтись по вагону.

      Дощатый пол немного поскрипывал, люди разбрелись по своим купе и раскладывались! Кое-где слышался смех и добродушное ворчание. Я уже возвращался, когда неожиданно глаза мои, чисто из праздного любопытства, скользнули в соседнее купе.

      К моему удивлению, за тонкой дощатой переборкой, ехала моя незнакомка, которую я приметил при посадке. Это обстоятельство прогнало мою меланхолию. Дверь была приоткрыта и, встретившись взглядом, я учтиво поклонился ей как старой знакомой. Она немного отчужденно кивнула в ответ и засмущалась; руки ее при этом, быстро и нервно стали перебирать замок сумочки, что лежала у нее на коленях. На автомате, я пробежал глазами по ее ногам, обутым в белые сафьяновые полусапожки. Она уловила это, спрятала их под полку и отвернулась к окну. С легким сожалением, в последний раз зафиксировав в сознании ее стройную фигурку, я медленно и неспешно прошествовал к себе.

      «Да, хорошо, что не согласился на предложение тучного господина!» – с удовлетворением подумал я. Неясный образ попутчицы и совершенно непонятные флюиды, волновали меня гораздо больше, чем дежурная партия в Вист.

      – Ух! – вздохнул я, опускаясь на полку.

      Отчего-то