Опаленные. Владарг Дельсат

Но я знаю – подобное существует.

      Нужно взять себя в руки, что мне с трудом, но удается.

      Где могут быть скрытые проходы? В комнате Выбора? Не думаю, хотя та служительница откуда-то же появилась… надо думать, куда нужно ударить, чтобы… И тут я вспоминаю. «Красный дом» находился совсем недалеко от лагерных ворот. Тут нет газовой камеры, но крематорий есть – это конвертер и комната утилизации. А что, если она тоже находится совсем рядом с выходом?

      Нужно обсудить с Фимом. Если это так, то мы можем выбраться и привести помощь. Но у нас есть шанс на одну-единственную попытку. Если не выйдет или я ошибаюсь, мы умрем, и не факт, что смерть будет простой…

      Как говорил «комиссар» в санбате? «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях»? Я понимаю, что не хочу смерти Фиму. Не хочу, чтобы его медленно убивали, а ведь будут же, «фрицы» иначе не умеют. Проклятые твари… Поэтому надо все тщательно продумать, а потом постараться вырваться. Даже если мы на корабле, все равно сможем и спрятаться, и захватить рубку, да и доставить неприятностей кое-кому.

      Нужно бороться. С таким врагом нужно бороться, как говорил комиссар. И пусть мы, возможно, безвестно погибнем, мы зароним страх в душу подлого врага. И тогда за нами придут другие! За нас отомстят, я верю в это, как мстят в наших снах солдаты за своих близких. Ради Фима я готова на что угодно, лишь бы он жил. Я не знаю, как называются мои чувства, но так ли важно, как именно они называются? Главное, что мой мужчина есть у меня, а я есть у него.

      Если мы сложим лапки, то впереди нас ждет деторождение, затем ребенка отнимут, а нас с Фимом сунут в конвертер. Если дитя родится девочкой, то перед ней будет полный боли восемнадцатицикловый ад. А если мальчиком? Тоже, на самом деле, ничего хорошего. Получается, так или иначе убьют. Вот что я понимаю: нас все равно убьют, и терять нечего. А это значит, что проклятые палачи заплатят. Я видела будущее, и Фим видел. У нас есть возможность предотвратить такое будущее – или хотя бы постараться.

      Не будут плакать от голода дети, не будут кричать люди, никого не расстреляют самолеты с черными крестами. Стоит это попытки? Пусть безнадежной, но… стоит!

      Глава девятая

      Серафим 2074

      – Товарищи! Я не могу приказать… – я вижу, что командиру трудно говорить, но вот то, что он произносит в следующее мгновение, наполняет меня ненавистью. Да, я теперь знаю, что означает это слово.

      Мы – армейская разведка, и в окопах использовать нас – расточительство. Только то, о чем говорит седой «полковник» со стальным взглядом, – страшно. Совсем недалеко от нас лагерь. Детский лагерь. Это значит, что там убивают и мучают детей. Как ту девочку в конвертере, глаза которой встают передо мной как живые.

      – Мы пойдем, командир, – отвечаю я ему. Мы не можем не пойти, ведь там дети!

      – Вам придается взвод… танки… все, что есть… – доносятся до меня слова, а я уже в бою. Там дети! Что может быть важнее,