Золотая пыль (сборник). Генри Сетон Мерримен

войну? – возразил Себастьян усталым голосом. – Неужели он опять окажется сильнее их всех?

      – Когда-нибудь он сделает ошибку, – весело сказал д’Аррагон, – и тогда настанет день расплаты.

      – Ах! – вздохнул Себастьян и покачал головой, как будто хотел сказать, что счета огромны и никто не в состоянии будет их оплатить. – Вы молоды, мосье, вы исполнены надежды.

      – Я не молод. Мне тридцать пять лет, но я, как вы говорите, исполнен надежды. Я жду этого дня, мосье Себастьян.

      – А пока? – спросил старик, который казался сейчас тенью человека, отдаленного от повседневной жизни.

      – А пока каждый должен играть свою роль, – ответил д’Аррагон с едва слышным смехом, – какова бы она ни была.

      В его словах не слышалось никакого предсказания, никакого скрытого смысла. Он был откровенен, прост и практичен, как та жизнь, которую вел.

      – Так и у вас есть роль, – сказала Дезирэ, думая о Шарле, который был призван в столь неподходящий момент и ушел безропотно. – Это наказание, которое мы несем за то, что живем в наименее скучное время. Оно и вашей жизни тоже касается.

      – Оно касается любой жизни, мадемуазель. Это-то и делает наше время столь великим. Да, и у меня есть небольшая роль. Я похож на тех невидимых сверхштатных актеров, которые обязаны смотреть, чтобы дверь всегда была открыта, дабы крупные актеры могли сделать эффектный выход. Я нужен России для наступающей войны. Это маленькая роль. Я должен держать открытой одну небольшую часть связующей линии между Англией с Петербургом так, чтобы они могли обмениваться известиями.

      Говоря это, Луи посмотрел на Матильду. Она слушала с необычайным вниманием, которое он быстро заметил, как замечал все вокруг. Впоследствии он припомнил эту минуту напряженного внимания.

      – Это будет нелегко, так как Дания дружественно относится к Франции, – заметил Себастьян, – а все прусские порты закрыты для вас.

      – Но Швеция поможет. Она не расположена к Франции.

      Себастьян рассмеялся и сделал презрительный и насмешливый жест белой изящной рукой.

      – О, bon Dieu![4] – воскликнул он. – Что это за дружба, если она основана на опасении, что ее вдруг примут за вражду.

      – Это дружба, ожидающая своего времени, мосье, – сказал д’Аррагон, берясь за шляпу.

      – Так у вас, мосье, судно стоит здесь, в Балтийском море? – спросила Матильда более поспешно, чем обычно.

      – Очень маленькое, мадемуазель, – ответил он, – такое маленькое, что я мог бы лавировать на нем во Фрауэнгассе.

      – Но оно быстроходное?

      – Самое быстроходное, мадемуазель, в Балтийском море. И вот почему, узнав от вас последние новости, я должен проститься с вами.

      Говоря это, он пожал ей руку и раскланялся с Себастьяном, поколение которого довольствовалось одними формальными поклонами.

      Дезирэ же направилась к двери и проводила его вниз.

      – У нас одна только прислуга, – сказала она, – и та теперь занята.

      На пороге д’Аррагон остановился. Дезирэ как будто ждала этого.

      – Шарль

4

Боже мой! (фр.).