После бури. Фредрик Бакман

наши аудиторы за этим проследят. Сплошная выгода – и нам, и вам!

      Так вот в чем дело. Кто бы сомневался. Всегда хитрость, всегда задняя мысль. Махинация за махинацией, и так всегда. Если Бьорнстад – это семья, то ледовый дворец в ней – избалованный ребенок, проедающий все ресурсы.

      – Ну… это… просто предложение, – кашлянул Фрак. Было видно, что он предпочел бы не высказывать его напрямую.

      Фрак обожал тайны, ему казалось, что они давали ему власть над людьми, и, когда один из мужиков опять открыл рот, это пошло вразрез с его планами. Мужику не терпелось сделать то, что делают все мужики, когда встречают таких, как Мира и ее коллега: недооценить их.

      – Я вам вот что скажу, скоро в Хеде не останется ни одного предприятия, потому что скоро здесь вообще ничего не останется! Даже хоккейной команды!

      Фрак толкнул его в бок, но было поздно – Мира подняла бровь и, улыбнувшись своей самой наивной улыбкой, спросила:

      – Правда?

      Тут мужик, конечно, не удержался:

      – Муниципалитет хочет закрыть «Хед-Хоккей»! В наших краях достаточно одного клуба, поэтому они и пытались столько лет прикрыть «Бьорнстад», но теперь разница налицо: Бьорнстад стал старшим братом, а Хед – младшим. Сечешь? У нас лучшая команда, лучшая экономика и лучшие спонсоры! Поэтому прикроют «Хед-Хоккей», а за ним и все остальное! Бьорнстад стал центром, а Хед – захолустьем, поэтому лови момент и переезжай, а не то скоро денег не хватит! – Мужик загоготал так, что живот заходил ходуном, будто мокрый брезент на ветру.

      Фрак натянуто улыбнулся, не глядя на Миру, и смущенно пробормотал:

      – Да… но это, разумеется… неофициальная информация. Про хоккейные клубы. Никто не знает, что сейчас идут дебаты, даже… твой муж. – Сказать «Петер» у Фрака не повернулся язык.

      Мира с коллегой встали, давая понять, что встреча окончена. Вежливо кивнули – по крайней мере, Мира, – пожали мужчинам руки и пообещали подумать над предложением сменить адрес.

      Когда джинсы и пиджаки вразвалочку вышли из офиса, Фрак задержался в дверях и поднял руку в скорбном приветствии Петеру, в одиночестве сидевшему у себя в кабинете за стеклянной дверью. Петер помахал ему в ответ из своей стеклянной клетки, как лев, потерявший гриву, – глядя на это, Мира почувствовала себя женщиной, потерявшей мужа. Было время, Петер знал все тайны этого леса, а теперь Мира знает о хоккейных клубах больше, чем он. Она стала важнее.

      Дверь за Фраком и мужиками закрылась. Мира сидела за столом и смотрела на фотографии. После этого визита Петер стал уезжать домой все раньше и раньше, чтобы забрать Лео, а Мира возвращалась с работы все позже и позже, а заехав в гараж, сидела в машине все дольше и дольше. Петер сам захотел устроиться к ней на работу, но, может быть, он сделал это, потому что думал, будто этого хочет она, а она теперь и сама не знала, чего хочет. Самое невыносимое в браке то, что если делать все правильно, то до конца никогда не переделаешь.

      Петер не виноват, что так получилось, и Мира тоже не виновата,