Замошье. Святослав Логинов

Настя не часто вспоминала о них. По праздникам ходила в церковь в Погост, остальные дни обходилась так. Домашнее благословение не казалось святым, и когда, случалось, по одиночеству Настя беседовала с ликами, то в этих разговорах было немного почтительности. Егория-победоносца фамильярно звала судариком, Николу – старичком, Деву Марию – так и вовсе «девахой».

      – Что, деваха, жалеешь своего парня-то? – спрашивала Настя, обтирая пыль. – Жалей.

      И вот теперь, стоя на коленях перед невидимыми досками, Настя била поклоны, не зная, на что жаловаться, чего просить.

      Леночка заворочалась под одеялом и, проснувшись, испуганно позвала:

      – Бабуля, ты что?..

      – Грех… – выдавила Настя.

      – Да какой у тебя грех? – Леночка нашарила на столе коробок, зажгла спичку.

      – Комара убила. Совсем, насмерть.

      – Ты что, с ума рехнулась?!

      Леночка прошлёпала босыми ногами к выключателю. Комнату залил яркий, чужой свет.

      – Что ты, бабуля, опомнись, какой комар?

      – Комар, – повторяла Настя. – Он ко мне по-хорошему, без трактора, а я его насмерть убила. Грех…

      Ящера

      Последние сотни метров дались особенно тяжело, кочкарник шёл как специально неровный, выдёргивать ногу из хищно хлюпающего мха было всё труднее. А под конец у самого берега, как это обычно бывает, встретилась топкая полоса, и пришлось тащиться вдоль неё, выискивая упавшую берёзу. И как странно было почувствовать под ногами твёрдую землю, идти, удивляясь быстроте и лёгкости ходьбы.

      Впрочем, лёгкости хватило ненадолго. Крутой, словно искусственно насыпанный склон и высокая, никогда не кошенная трава останавливали не хуже болота. Пройдя лишь несколько метров, мужчины, не сговариваясь, опустились на землю, отставили туески, на дне которых перекатывались шарики морошки, и освободились от рюкзаков, полных всё той же твёрдой ягоды. Георгий принялся с кряхтением стаскивать сапоги, Артём знающий, сколько ещё предстоит идти по мокрому, благоразумно не стал разуваться.

      Дети же повели себя совершенно по-разному. Андрюха, впервые попавший в подобную передрягу и не нашедший никакой прелести в хождении по болоту, даже не вышел на материк, красный и потный уселся на валежине, зло отмахиваясь от наседавших слепней. Даша, ради которой, собственно, был сделан этот почти двухкилометровый крюк, сначала вертелась вокруг Андрея, уговаривая его скорее бежать на вершину, где земляника и откуда всё-всё видно, но Андрей и от неё отмахивался, словно от кусачей мухи. Поняв, что от Андрюшки толку не добьёшься, Даша ускакала на вершину одна. Вскоре сверху донёсся крик:

      – Папа, гляди, где я!

      Артём отыскал фигуру дочки среди ветвей и крикнул:

      – Молодец!

      – Смотри, куда забралась? – удивился Георгий. – Как бы не убилась…

      – Не убьётся, – успокоил Артём. – У неё тут все деревья освоены. Тарзанит вовсю, совсем одичала.

      Мимо с независимым видом прошёл Андрей. Земляника и неохватные сосны с толстыми, удобными для лазания сучьями