Великий нефритовый путь. Станислав Гольдфарб

качества были те же.

      Этот кораблик также имел плоское дно, на котором были пришиты продольные брусья. Они были незаменимы на случай, если приходилось перетаскивать судёнышко по льду. На высокой мачте крепился большой четырёхугольный парус, которым управляли с помощью верёвок. В кормовой части располагалась «казёнка» – каюта для путешественников и команды.

      Ефимий внимательно осмотрел коч, пристально взглянул на сшитые вицами – специально загнутыми длинными тонкими корнями – доски.

      – Смотри-смотри, человече, коч что надо: быстрый, ходкий, прочный, – уговаривал владелец, которому не терпелось сбыть судно и отправиться в Иркутск, а оттуда в Тобольск. – Я те в прикуп парус кину, не новый, конечно, но дыры латать сгодится. Мало ли что – Байкал, всего не подгадаешь.

      Ефимий согласно кивал, а про себя думал: «Про «всего»-то ты не ошибся. Как тут подгадать? Кто бы знал ещё пару дней назад, что предстоит новый поход в землю далёкую, неизученную, без лоции и без карты. Опять придётся идти на ощупь, на голос, на ветер, по звёздам…»

      Михей тоже с видом знатока поглаживал борта коча, царапал ноготком весло, крутил влево-вправо руль и даже попробовал парус на зуб, чем вызвал смех Кирьяна и Хвата.

      – Знатный, однако, мореход в нашей компании! Слышь, Михей, ты бы лучше поднырнул да донышко проверил, а ну-ка нема его!

      – Пустобрёхи, – незло огрызнулся Михей. – П о Байкалу ходить будем. Не по ручью. Дело морское важное, не для таких говорунов, как некоторые.

      – Слышь, Хватушка, у нас новый мореман объявился. Ну чисто шкипер!

      …Ещё некоторое время ушло на сбор всего, что может потребоваться в походном хозяйстве. Наконец всё было готово к отплытию…

      Последние несколько дней жили в Лиственничном, прямо на коче. Привыкали, осваивались на судне, которое теперь становилось их домом на долгое время путешествия. Тут же и ночевали, допоздна ведя разговоры про будущее плавание да про обычное своё житьё-бытьё.

      Погода стояла уже летняя, ветер с гор всё ещё холодил, но, если накинуть зипуны, терпимо, а небо, словно оберегая путешественников, оставалось чистым, без единого намёка на грозовые или дождевые тучи. По темноте же купол покрывался яркими звёздами, которые вместе со светом луны отражались в воде – и тогда она вовсе не пугала своей обычной чернотой.

      Коч покачивался на прибойной волне, так что, если не смотреть на берег, где полыхало несколько костров да в прибрежных трактирах уже распалили свечи и лучины, вполне могло показаться, что отошли они от берега и идут, подгоняемые волной и течением.

      Этой ночью Михей несколько раз просыпался, вылезал из «казёнки». Во сне чудилось, что оторвало швартовочный линь и их унесло в открытый Байкал. Но нет, коч был крепко причален.

      При ярком свете луны были видны очертания береговых строений, на взгорках по распадкам маячили крыши. Побрёхивали собаки. Лунная дорожка терялась где-то далеко-далеко в водной глади.

      В темноте мелькнуло несколько огоньков