Группа крови на плече. Смерти вопреки. Алексей Вязовский

Потом какие-то пьянки-гулянки, что-то отмечали с новыми сослуживцами. Так сказать, вливался в коллектив.

      – Тыква сильно злой? – поинтересовался я у Огонька.

      Подполковника, который возглавлял нашу часть, звали Игнатом Степановичем Бошаром. Был он из молдаван, прошел в Осназе всю войну, даже немного успел побезобразничать в Корее. Как узнали в роте, Бошар – по-молдавски означало тыква. Эта кличка и приклеилась навсегда к невысокому и чернявому подполу. Как я понял, мужик он был мировой, о своих подчиненных заботился, выбивал всякие льготы и награды. Особенно для погибших.

      – Нет, не сильно. Больше грустный… – Незлобин оглянулся.

      Мы в одиночестве шли по еловой аллее к серому дому.

      – Вот держи.

      Огонек вытащил из портфеля пачку денег. Везет мне на бабки – прямо хоть обратно возвращайся в сберкассу.

      – Продал половину кофе. Тут твоя доля. Пятьсот рублей.

      – Десятками?

      – Ну, так получилось… – пожал плечами Веня. – Могли вообще рублями дать.

      Мы дошли до дома, поднялись на третий этаж. Позвонили в дверь, обитую бордовым дерматином.

      Открыла нам круглолицая женщина с волосами, заплетенными в косу, и с заплаканными серыми глазами.

      – Вы кто?

      – Мы… сослуживцы Ивана… – я замялся в дверях, спросил: – Вас как зовут?

      – Антонина. Проходите, ваш начальник уже тут.

      Мы зашли, сняли обувь. Вдова Ивана дала нам тапки.

      Тыква сидел на кухне, курил сигарету. Перед ним стояла набитая окурками пепельница. За ней портрет Гурьева в форме и рюмка водки, накрытая куском черного хлеба.

      – Где вы шляетесь? – Игнат Степанович на нас мрачно посмотрел, кивнул на свободные табуретки.

      Антонина подошла к серванту, достала рюмки.

      – Давайте помянем Ванечку моего…

      Вдова разлила водку, достала из холодильника нехитрую закуску – холодец, квашеную капусту, огурцы. Начала накрывать на стол.

      – Пойдем-ка выйдем… – Подпол встал, поправил китель. – Ты, Вениамин, помоги Антонине. Мы сейчас.

      Вышли на лестничную площадку, Тыква опять закурил.

      – Ну что там в Москве случилось? Особист прибегает с круглыми глазами, дескать, Орлов бандитов насмерть расстрелял при гражданских, еще одного в плен взял. Военная прокуратура на ушах стоит…

      Пришлось рассказывать Игнату Степановичу мои утренние приключения. Подпол заинтересовался, заставил даже показать «в лицах», кто где стоял, кто с кем перестреливался.

      – Повезло тебе. Один против троих с оружием. Резкий ты, Орлов. Теперь начинаю понимать, что нашел в тебе Зорин. Резкий и везучий. Могло ведь по гражданским прилететь.

      – Не прилетело же, – пожал плечами я. – Пойдемте обратно? Вдова поди заждалась…

      Мы вернулись и сразу выпили. После чего меня попросили рассказать о смерти Ивана.

      – Я ведь даже попрощаться толком с ним не смогла, – заплакала Антонина. – Гроб запаянный пришел, открывать не велели.

      – А где дети? – спросил я тихо на ухо у Тыквы, пока разливали по новой.

      – К родителям Антонины отправили, –